Ревность
Шрифт:
— Какого рода слухи? — я закрыла глаза, когда Дибс пробормотал что-то мне. Он был таким нежным, что я начинала чувствовать себя чуть менее избитой. По крайней мере, здесь, кроме него и Спиннинга, никто не возился со мной.
— Просто слухи. Ничего, на что я могу указать, просто скажу, что лучше не стоять у нее на пути, — он кинул на меня долгий, оценивающий взгляд. — И я вижу почему.
Я тоже.
— Я не знала, что она ненавидела мою маму.
Он издал смешок, который походил на лай. Сверкнули белые
— Ты говоришь довольно уверенно.
— Это было предположение, — или это дар затуманил все в моей голове, показывая мне дела других людей. Бабушка никогда не лезла не в свое дело, но иногда ты просто не можешь не делать этого. — Полагаю, довольно хорошее.
Мысли о бабушке причинили моему сердцу боль. Ее сова спасала мою шкуру так много раз. Я всегда думала о сове, как о бабушкиной сове, потому что птица явилась в ночь, когда бабушка умерла.
Теперь я не была сильно уверена в этом.
— Почему она ненавидит твою маму? — Дибс закончил смазывать мое лицо вязким веществом. — Хорошо, вот и все. Позволь мне еще раз взглянуть на то запястье. Ты не правильно исцеляешься.
— Я не знаю, — я пыталась не казаться раздраженной. — Что ты имеешь в виду, говоря неправильно исцеляюсь?
— Слишком медленно, особенно если ты трансформируешься. Возможно это потому, что ты еще не прошла становления. Жаль, что я не подумал захватить ту книжку. Возможно, нам следует обратиться к Бенжамину...
— Нет! — я отдернула руку. Дибс пискнул. — Он обязательно спросит меня, что случилось!
— Ну и что в этом плохого? — Спиннинг отошел от стены. — Я свидетель. Она первая тебя ударила.
Не думаю, что мне надо было объяснять это им.
— Она глава Братства, правильно? Кто поверит, что она напала первой?
Кроме того, я не могла рассказать ему, что хотела найти Грейвса и убраться отсюда. Потребность уйти очень сильно зудела под кожей.
— Хотя это правда, — Дибс мягко, но твердо схватил мою руку, стал умело обращаться с моим левым запястьем. Оно болело. — Спиннинг видел это. Правильно?
— Ты такой оптимист, — Спиннинг вздохнул, пересек комнату и подошел к окну. — Она права. Ее единственный свидетель — оборотень из исправительной Школы. Никто не поверит в это. С другой стороны, ты отлично справилась с ней, Дрю. Может, она будет в замешательстве.
Какая веселая мысль. Мое запястье послало острые толчки боли, когда длинные, тонкие пальцы Дибса исследовали, тыкали, тянули.
Моя майка была грязной, с запекшейся кровью, пропитана потом и какой-то фигней (я даже не помнила, как она попала на майку).
— Ты привела в замешательство задиру. Они устроят для тебя ловушку. Ауч! Прекрати дергаться!
— Думаю, мне следует наложить шину, — морщинка стала глубже между светлыми бровями Дибса. Он всегда полностью погружался в свою работу, когда подлечивал кого-то. Трудно
Мы? Я не знаю насчет вас, но я найду Грейвса, когда он успокоится, мы дождемся нужного случая и уберемся отсюда. Как вчера.
— Оставь это, я в порядке, — это сильно задело меня. Я опустила голову, мягко вздохнула. Он сказал «мы». Он принял как само собой разумеющиеся тот факт, что это и его проблема тоже. Мы. Я не думала, что буду так благодарна за одно маленькое слово.
Внезапно я почувствовала себя ужасно из-за того, что собиралась оставить его.
Дибс пожал плечами.
— Ждать и наблюдать. Это все, что мы можем делать. У Грейвса могла бы быть отличная идея. И Господи, Дрю. Тебе следует поговорить, по крайней мере, с Бенжамином. У него не было бы этой работы, если бы он не знал, как играть в эту игру.
— Ты продолжаешь говорить, что это игра, — я позволила Дибсу повозиться еще с моим запястьем. Блондин-оборотень вытащил совершенно новый, первоклассный перевязочный материал из глубин аптечки.
— Не двигайся, — он разорвал пакет белыми, острыми зубами.
Спиннинг выдавил ироничный смешок.
— Конечно это игра. Дампиры, как кровососы, всегда уважают только друг друга, — он бросил мне виноватый взгляд, дергая оконную раму. — Кроме тебя, конечно же. А еще есть Рейнард. Интересно, что у него с Красной. Ты говорила, что она пыталась склонить тебя на свою сторону относительно него.
— Если я найду его, я попробую заставить его ответить на несколько вопросов. Хотя удачи с этим, — было странно, что кто-то еще перевязывал меня. Я обычно оказывала первую помощь папе. Я помнила, что лечила также Огаста, больше, чем один раз. Мои плечи опустились. — У тебя есть еще аспирин, Дибс?
— Вероятно, ибупрофен будет лучше. Нам следует приложить лед, — он все еще выглядел обеспокоенным, начиная перевязывать мое запястье. — Спиннинг не имел в виду то, что дампиры плохие.
Он всегда был таким, пытался сгладить чьи-то чувства. Он говорил, что это из-за того, что он «нижний», что он родился таким. Единственный раз, когда я видела его со спины, это когда он перевязывал кого-то.
— Она знает, что я имею в виду, Дибси, — холодный ветер коснулся темных волос оборотня, ниспадающих на свитер. — Никогда не думал, что покину исправительную школу, — он играл со шторами, его пальцы перебирали бархат. Он вдохнул полные легкие ночного воздуха, перекатывая его во рту, как шампанское. — Хм.
Дибс поднял глаза. Его руки замерли, перевязочный материал был наполовину обернут. Его глаза расширились, и он фыркнул.
Напряженность пронзила мои больные мышцы. Я не чувствовала запаха из-за соплей (я очень сильно плакала).