Революционер
Шрифт:
– Я с тобой пойду, не волнуйся.
– Зачем?
– Сходим в город, проставляюсь.
– Идея богата, – усмехнулся я, – У тебя и здесь есть должники?
– Конечно, у меня длинные лапы и чуткие уши, – Добб ещё раз стукнул себя по голове, – А вот зрение пока подводит.
Я наклонился, посмотрев ему в глаза. Ну точно – смотрели они в кардинально разные стороны.
– Не шевелись, – сказал я, и большими пальцами поправил ему оба глаза так, чтобы они действовали синхронно, – Лучше?
– О да! – Добб даже встал с кровати и ещё разок сильно моргнул.
– Чака возьмём? – предположил я, подходя к окну. Я не хотел смотреть, как мой друг с трудом ковыляет на костылях до гардероба и одевается.
– Хорошая идея, – ответил пёс, – Он там твою броню не убил?
– Если бы не она – я бы сейчас в пустыне валялся бы.
– Да уж, повезло...
Позади раздались странные шорохи и скрипы. Добб явно залезал в свою боевую броню. Я не стал ему препятствовать – я и сам хотел одеться подобающе для выхода в город. К тому же она помогала ему сохранять силы в раненой лапе.
Из окна в номере добермана открывался довольно унылый вид на разрушенный заводской комплекс Красноярска. Тлеющие под солнцем кирпичи и бетонные плиты, образующие причудливый рельеф этой местности, рассыпающийся в пыль остов БТРа, который притащили к заводу на переплавку, а ещё неподалёку...
Там где заканчивались руины завода и начинались бесконечные пески стеклянной пустыни, стояли четыре креста. На небольшом пригорке перед каждым лежала что-то памятное для того, кто сейчас лежал в сухом песке выжженной адским солнцем пустыни. На одном из крестов висела старая армейская каска, в которой сражались ещё люди. Она была в совсем плохом состоянии, и на неё наверняка никто бы не покусился, а вот его соседи явно были побогаче.
У одной могилы лежал пистолет Макарова и ржавый армейский нож. У другой – какой-то плеер и небольшие наушники. А на последней могиле лежал длинный тяжёлый меч...
– Твою же... – прошептал я, поняв что все лежавшие были из моего вагона, и по идее это я был нести за них всю ответственность.
– Тебя никто не винит.
Добб возник за моим плечом как будто из неоткуда, и сказал эти слова как будто в рупор. Настолько они пронзили меня, что я рывком обернулся и упёрся в его искусственный взгляд своими глазами.
– Да чтоб их разорвало...
– Мы ещё легко отделались, – заверил меня Добб.
– Четыре жизни – это по-твоему легко? Да для нас и одной будет слишком много! – сорвался я.
Но за что я больше всего уважал старого киборга или андроида – он умел сохранить хладнокровность в абсолютно любой ситуации. Ещё бы он не мог – он видел тысячи смертей от чужих пуль, он убивал сам, он видел как умирают от старости.
– Они погибли...
– Не достойно воинов! – перебил я его, стукнув по пластиковому подоконнику, да так что АГС невольно подпрыгнул, звякнув сошками.
– Не волнуйся. Им уже гораздо лучше, чем нам.
– Да пошёл бы ты... – бросил я и, оттолкнув пса со своего пути, пошёл прочь из его апартаментов.
Странно, но меня распирала невиданная доселе злость. Единственное, чего
Уверенность? Да её уже давно не было в нашем мире!
Не было вообще ничего!
Всё что мы имеем – добыто из руин, и с огромным трудом воспроизведено. Люди потеряли всё, оставив нас погибать на убитой планете, покрытой песками и стеклом, а мы всё равно не сдавались. Да эти голокожие уже давно бы застрелились бы от такого!
Впрочем, стоило вспомнить тех людей, которые сидели в вертолёте. Может просто пилот узнал на что он подписался? Может, узнал что-то, что ему знать не полагалось, и потерял свою надежду на более-менее светлое будущее?
Сто двадцать лет весь мир был объят войной, которая унесла больше, чем они сами могли представить! И вот прошло ещё триста лет – а я даже не уверен в своей жизни, как только выйду из этого здания! Любой может поднять пистолет, нажать на курок, убить меня – а я даже не смогу ничего сделать? Чёрт-с два!
Звери вроде меня будут брыкаться до последнего! Будут убивать тех, кто захочет убить их, будут помогать другим, они будут делать то, что умеют! И может быть, когда-нибудь мы все вместе добьёмся того, чего добились у себя мародёры...
Но это всё философия. Она, наверное, была не для меня. Уже выйдя на улицу, я поднял морду, посмотрев на ослепительно синее небо.
Надо сражаться. И это я умею делать лучше всего.
Потом посмотрев перед собой, я увидел какую-никакую, но цивилизацию. Нам не надо было больше того, что мы имели сейчас – были благодарны судьбе и за те крохи, что нам остались. Торговля процветала, технологии становились на ноги, и все были счастливы, потому что были живы. Среди развалин, среди опасностей и трудностей этого мира, но спокойно жили под одним небом. Пускай ради этого мнимого спокойствия мне пришлось убить не один десяток других зверей, которые хотели жить точно так же – но выбрали неверный путь.
Воевать лишь затем, чтобы кончилась война – вот зачем мы все были нужны. Истина была простой, но очень нужной для меня.
====== 17. Жизнь больная, кашель, скука, ======
До состава я дошёл быстро, и первым, кто попался мне на пути был переодевающийся в обычный камуфляж Чак. Точнее, он уже переоделся, и ходил по вагону туда-сюда, заново привыкая ходить не обутым.
– А, лейтенант, – поприветствовал он, приложив два пальца к виску, – Хорошо, что вы зашли.
– Хорошо, что ты никуда не ушёл, – проворчал я ему в ответ и быстро проскользнул к нему в купе, за своей одёжкой. Честно говоря в белом лабораторном медицинском халате на голое тело, да ещё и на пару размеров меньше нужного, я чувствовал себя немного неловко, особенно когда попадался на глаза самкам. Лишний повод выставить свою мускулатуру, но беда в том, что некоторые из них по этой части мне ещё дадут фору.