Революционный террор в России, 1894— 1917

Гейфман Анна

Железнодорожный союз и Боевой рабочий союз были не единственными межпартийными объединениями. Многие боевики различных революционных организаций объединяли усилия по совершению терактов. В одном случае Красин приказал своему помощнику Юрию Грожану изготовить две большие ручные гранаты и передать их Льву Троцкому, тогда поддерживавшему меньшевиков и являвшемуся одним из лидеров петербургского Совета рабочих депутатов — многопартийного собрания революционеров, объединившихся для координации антиправительственных действий. В другом случае, в октябре 1905 года, Совет рабочих депутатов заказал специалистам большевистского военно-технического бюро два необычайно мощных взрывных устройства для разрушения телеграфной связи в городе(107). В декабре 1905 года, в надежде, что серия терактов поможет московскому

восстанию, представители различных боевых групп в Москве созвали общее собрание для разработки таких актов, включая захват правительственного арсенала, арест генерал-губернатора Дубасова и взрыв того самого моста на Николаевской железной дороге, который собирались в это же самое время взорвать радикалы Железнодорожного союза в Петербурге(108).

Похожая ситуация наблюдалась и в провинции, где более чем в пятидесяти городах радикальные социалисты объединялись в советы рабочих депутатов(109), следуя примеру соратников в столицах. Эти многопартийные образования брали в свои руки организацию и руководство забастовками, стачками и другими формами рабочей оппозиции, часто используя при этом террористические методы. Иногда революционеры и не пытались скрывать свои намерения. В Дмитровском районе под Москвой представители Совета рабочих депутатов решили, что социалистам не пристало обращаться к буржуазии за финансовой помощью бастующим рабочим, а надлежит заставить местных землевладельцев оказать такую помощь под угрозой конфискации имущества и прямого насилия. Для выполнения этого единогласного решения были выбраны несколько радикалов, которым вменялось ездить по деревням и селам, запугивая помещиков, не смевших противиться вооруженным вымогателям(110).

В отдаленных районах Российской Империи, таких, как Урал и Поволжье, эсеры, большевики и анархисты объединялись в партизанские отряды. Тенденция к созданию общего фронта революционных сил была очень сильна в черте оседлости и на окраинах, особенно в Грузии, Польше и Латвии, где воинственные националисты с легкостью забывали об идеологических разногласиях ради немедленных действий(111). Ярким примером этого может служить получившее широкую огласку политическое убийство генерала Грязнова в Тифлисе в январе 1906 года, которое было совершено местными меньшевиками и санкционировано единогласно принятой резолюцией нескольких антиправительственных организаций, включая ПСР, РСДРП, группу армянских дрошакистов и грузинских социалистов-федералистов, которые все объединились с целью совершения нескольких общих акций(112).

Многопартийные группы в удаленных от столиц районах занимались также и революционными грабежами. В 1908 году наспех сколоченная банда в Белостоке включала в себя пять максималистов, нескольких эсеров и анархистов, ряд лиц неизвестной партийной принадлежности, а также (как потом выяснилось) некоторое число полицейских агентов. Первым предприятием этого боевого отряда было нападение на поезд, в котором перевозилось два миллиона рублей, но из-за плохой организации, неопытности участников и присутствия полицейских агентов группа потерпела полное фиаско и большинство экстремистов были арестованы(113).

За границей различные революционные партии также активно сотрудничали друг с другом. Богатые эмигранты из России часто оказывали щедрую помощь революционерам, придерживавшимся отличных от их собственных политических убеждений. В Париже, например, князь Абашидзе, сторонник грузинских социалистов-федералистов, помогал деньгами разным политическим эмигрантам, в том числе анархистам, часто злоупотреблявшим его щедростью(114). Владимир Бурцев, верный своей давней идее использовать серию громких терактов для сотрясения российского самодержавия, в 1907 году решил создать собственный боевой отряд с помощью некоего Кракова. Они завербовали террористов не только из последователей народовольцев из окружения Бурцева, но и из анархистов и максималистов, причем единственным критерием было при вербовке согласие на участие в политических убийствах(115).

Вероятно, наиболее серьезной попыткой объединения всех революционных групп и организаций, а также и экстремистов, не входивших ни в какие партии, было создание в конце 1908 года Союза народной мести в Петербурге. Эта организация

базировалась на признании необходимости террористической борьбы против существующего режима, для чего требовалось наиболее широкое сотрудничество всех оппозиционных сил. Члены Союза должны были поддерживать эти два постулата, имея при этом полную свободу придерживаться любых идеологических принципов и следовать любой политической программе, от анархической до кадетской(Пб). Хотя главной целью Союза было цареубийство, сопровождавшееся массовым террором против высших чиновников и видных представителей буржуазии по всей стране, на первых порах руководители Союза поставили перед собой две насущные задачи: политические убийства премьер-министра Столыпина и председателя II Думы НА. Хомякова. Полицейские источники указывают на то, что среди лиц, подозревавшихся в связях с этим Союзом, были социал-демократ Григорий Алексинский (директор сельскохозяйственного института в Москве) и Василий Струве, брат знаменитого либерального публициста. Власти, однако, не видели в Союзе народной мести серьезной угрозы, разумно считая, что отсутствие материальной базы затруднит выполнение террористической программы, поскольку устав Союза запрещал экспроприацию частной собственности и допускал конфискацию государственных средств только в экстремальных обстоятельствах(117).

МЕЖДУНАРОДНОЕ СОТРУДНИЧЕСТВО

Революционное движение было проникнуто духом солидарности со всеми угнетенными трудящимися, независимо от их национальности и места проживания. Это чувство международной солидарности было присуще не только интернационалистам — марксистам и анархистам, но и эсерам и даже большинству национальных революционных групп. И русские террористы различных политических направлений охотно завязывали связи с иностранными революционерами, действовавшими за пределами России, и таким образом входили в общее радикальное движение стран Европы и всего мира.

Попытки установить взаимовыгодные рабочие отношения с зарубежными террористами вытекали из веры российских экстремистов в международную солидарность всех левых радикальных сил. Западные революционеры признавали своих российских товарищей законными членами мирового революционного братства. Начиная с 1880-х годов европейские и американские социалисты и анархисты считали себя обязанными оказывать всю возможную моральную поддержку и практическую помощь радикалам в России, особенно потому, что они боролись с ненавистным самодержавием, которое было, по словам французского социалиста Жана Жореса, наиболее мощным препятствием на пути построения социалистического общества(118).

Международное революционное сообщество неоднократно демонстрировало свою поддержку российских радикалов, причем в этом участвовали как сторонники террористических методов, так и более умеренные активисты, не признававшие экстремизма. К последним относились британские социал-демократы, которые, тем не менее, открыто заявляли, что в борьбе с «мясником Николаем и вешателем Столыпиным и со всей их зверской камарильей великих князей и других разбойников-черносотенцев» насилие было единственным путем(119). Немецкие социал-демократы придерживались такого же мнения, считая, что, хотя ПСР не была так близка к Германской социал-демократической партии, как российская социал-демократия, она тоже входила в Социалистический Интернационал и применение террора не может быть причиной ее исключения. Терроризм, который в принципе отрицается социалистическими партиями в странах, где существует хоть какой-то правопорядок (например, в Германии), оправдан в качестве самообороны в таких странах, как Россия, где страной правит шайка бандитов(120).

Радикальный лидер немецких социал-демократов Карл Либкнехт настоятельно утверждал, что единственно возможными методами борьбы в России были методы «Народной воли», вторя известному утверждению Маркса, что террористические действия были специфически русскими и исторически неизбежными средствами борьбы(121). Даже сторонники известного марксистского писателя Эдуарда Бернштейна, члена умеренной фракции Германской социал-демократической партии, сожалели, что российский министр внутренних дел Плеве был убит на месте, а не страдал перед смертью(122).