Революция чувств
Шрифт:
– Баба Дуся, родненькая, я вам денег дам, сколько скажете.
– Ну, ты дура, Женька. Я ж не ради денег, он же, как ребенок для тебя.
А разве за ребенка деньги берут?
Женька вскочила, схватила в охапку бабу Дусю, крепко обняла и шепнула ей на ухо.
– Я вас никогда не брошу. Мы будем жить вместе. Я, вы, Вик и моя дочь.
– А у тебя, что, есть дети?
– Будут. Баба Дуся, обязательно будут.
– Дети это хорошо, – тихо сказала баба Дуся. Старушка не поняла, почему она должна жить с чужим ей человеком, но спорить не стала.
– Домой, – скомандовала Женька Комисар любимому псу.
Вик
– Вы что, его все это время в ржавом гараже держали? Там холодно, – сказала Женька повелительнице мусорных баков.
– Не в квартире же мне его держать! Не президент, потерпит.
Комисар вспомнила свой сон и с грустью в голосе сказала:
– Дорогая баба Дуся, в нашей стране любая собака может стать президентом!
Баба Дуся пожала плечами, как будто хотела сказать Женьке: «тебе детка лучше знать ты пиарщица, человек образованный».
Не бойтесь поставить все на карту. И жизнь свою перевернуть Женька набрала полную ванну теплой воды, налила детского шампуня и нырнула в одну теплую ванную со своей любимой собакой. Они плескались целый час, как дети. А в это время непрерывно звонил мобильный. В жизни Женьки Комисар происходило что-то более важное, чем работа в Пиар-Центре. Она отмывала от уличной грязи любимого пса, себя, свои мысли и чувства, без которых любые события обретали бесчувственный формат информационных сводок и статистических цифр.
– Вик, пообещай мне, что когда ты станешь президентом Закраины, мне не будет за тебя стыдно.
Пес вынырнул из ванны, помотал мокрой головой и довольно гавкнул в ответ. По белому кафелю медленно, но уверенно потекли мыльные грязные разводы. Женька включила ручной душ и стала из него обильно поливать себя и домашнего любимца. Это негигиенично – мыться с собакой в одной ванне, но так здорово делать то, что хочется, минуя все законы здравого смысла, приличия и санитарных норм.
– А лучше оставайся обычным домашним псом. Я обещаю тебя хорошо кормить, долго гулять.
– Гав.
– И запомни, Анна Ахматова к Ахметову не имеет никакого отношения. Антон Павлович Чехов – русский писатель, а не известный закраинский поэт. И вообще, я серьезно намерена заняться твоим воспитанием. Слышишь, Вик. А то, мне за державу обидно.
– Гав. Гав.
Они вылезли из ванны довольные, мокрые и разгоряченные. Женька сушила Вика веном, отчего он страшно злился и отчаянно лаял на потоки горячего воздуха. Женька Комисар не пожалела для своего пса нового голубого махрового полотенца, о которое тот тщательно вытирал купированные уши. Пес с большим удовольствием ерзал банным полотенцем по полу. В доме оказалось голодно, как после командировки. Женька заварила чай с малиной, а Вику высыпала в миску остатки сухого корма. Тот громко грыз и довольно вилял хвостом, демонстрируя хозяйке добрый нрав и пристойные манеры. Женька мирно пила ароматный чай и смотрела в окно. С высоты девятого этажа баба Дуся, ловко орудовавшая метлой, казалась ей маленькой девочкой, у которой вся жизнь впереди. Но Женька знала, что это не так. Время безжалостно. И вдруг, ей открылась самая главная истина жизни, на кухне, за чашкой чаю, в домашних тапочках на босую ногу она осознала – мы все умрем. Рано или поздно нас не будет на этой земле. И
Телефон зазвонил в очередной раз, он бился в истерике, нарушая гармонию и тишину, царившую на кухне, своим противным писклявым голосом.
– Да.
– Открой дверь. Я стою у тебя под дверью. Открывай. Немедленно или я за себя не ручаюсь.
Комисар узнала голос шефа. В ярости Александр Куликов прекрасен. Шеф в минуты яростного гнева уверен в правильности своих действий и поступков, резок, чертовски красив, убедителен, одним словом, мастер пиара.
Дверь распахнулась и на пороге Женька увидела его:
– Я звоню, как идиот. Три дня ты вне зоны доступа. Наконец, приехала и снова к телефону не подходишь. Комисар, я тебя убью.
Вик вышел в коридор и грозно зарычал на мужика, который грозился убить его дорогую хозяйку.
– Р-ры-р.
– Вик, фу, свои, это свои, – успокоила пса Женька.
– Гав.
– Собака нашлась! Ну, привет, бродяга.
Вик гордо посмотрел снизу вверх на гостя и всем собачьим видом продемонстрировал пренебрежение к незнакомцу. Развернулся и пошел в кухню доедать несвежий, но такой питательный для организма сухой корм.
– Гордый? – глядя, на уходящего пса спросил Александр Куликов.
– Умный, – ответила Женька.
Они пили чай вдвоем. Куликов требовал отчета, а Женька, как одержимая рассказывала о Вере Николаевне, летающих поездах, столичных приключениях и будущем времени, где каждый из фигурантов президентских выборов 2004-го года стал по очереди человеком «номер один» в Закраине. Сначала Виктор Юбченко, затем Виктор Япанович. В ответ Куликов кричал, как ужаленный, крутил пальцем у виска и требовал от Евгении Комисар справку из психоневрологического диспансера.
Пес, сидевший на мокром махровом полотенце посредине кухни, интенсивно крутил головой. Сцена, когда сначала мужчина кричит на женщину, а потом женщина отгавкивается, Вику хорошо знакома. Он это видел много раз. «Интересно, посуду бить будут или так обойдется?»-подумал пес. Комисар, в порыве отчаянного спора, махнула рукой и сбила со стола чашку с недопитым малиновым чаем. Вик подошел, не погнушался, лизнул. Чай действительно сладкий.
– Тебе необходимо лечиться. Тебя послушать, так я сейчас вижу перед собой президента, который лижет с пола чай.
– Дурак, хватит надо мной издеваться. И над моей собакой тоже, – кричала раздраженно на любимого шефа Евгения Комисар.
– Какой Виктор Юбченко? Он никогда не станет президентом. И Тигрюленко никогда не будет сидеть в следственном изоляторе. Это политическая аномалия, если ее посадят, тогда любой пришедший к власти политик сможет посадить политического оппонента. Женька, тюрем на всех не хватит, – топал ногами на свою подчиненную Александр Куликов.
– А их в 2012 начнут строить. Тюрьмы и стадионы.