Революция демонолога
Шрифт:
— Райог! — выкрикнул Климент, вскидывая руку.
Молния поразила закованного в металл гвардейца, убив его на месте.
— Вперед! К дворцу! — закричали в толпе люди Паука. — Спасемся, братья!
И многотысячная толпа потекла по городу, на ходу собирая кровавую жертву из редко встречающихся отрядов гвардии и солдат. Те, кто не примкнул к благородному порыву черни, уничтожались на месте.
А через несколько минут к небу потянулись первые дымы. Погромы, пожары, убийства от безнаказанности. Никто не пытался остановить восстание, а братья
Максимус Торн смотрел в окно, как к дворцу стекается все больше восставшей черни. Апостол Хибы не поверил, что это произошло само собой. Но как осознание своего поражения могло сейчас помочь?
Стража дворца расступилась перед разъяренной и уже вкусившей крови толпой. Сердце его величества Максимуса Второго пропустило удар, и он медленно снял корону. Бросив ободок на трон, Торн направился к тайному ходу.
Можно было явить свою силу, убить несколько сотен простолюдинов. Но что это меняло? Их там десятки тысяч, и они вот-вот ворвутся во дворец. Сохрани Максимус свой врожденный дар к магии, он бы легко отбился. Но, став апостолом Хибы, его воплощением в Эделлоне, Торн лишился этой возможности. Он и сам теперь, как эта чернь, что бежит по коридорам, громя дворец и убивая прислугу.
Иллюзий его величество не питал, остановить такую армию простолюдинов он не сможет. Оставшиеся во дворце воины скорее разбегутся, чем станут жертвовать собой ради узурпатора. И обещаниями сладкой жизни восстание не остановишь.
Он уже не видел, как в толпу простолюдинов ворвались дружины аристократов. Во главе мчался граф Конкор, громко призывая спешить, чтобы не дать узурпатору уйти.
— Слава Хоккену! — кричал не отстающий от его сиятельства барон Крауз. — Убьем проклятого! Спасем Хоккен!
Быстро избавившись от дорогих одежд, Максимус ворвался в комнату для слуг и, натянув на себя одеяние прислуги, поспешил к тайному ходу. Не забыл его величество прихватить с собой увесистый кошель с деньгами — уходить с пустыми руками он не собирался.
Сборы не заняли много времени, так что к моменту, когда заговорщики уже вливались в тронный зал, глава культа Хибы уже петлял по подземелью дворца, направляясь к выходу в город.
Но стоило открыть потайную дверь в один из пустующих домов, как в грудь Максимусу ударило заклятье. Чары рассеялись, не достигнув цели, а его величество усилием воли скрутил зараженный эфир, и словно копьем пронзил врага.
Чернокнижник Аркейна, выстреливший первым, схватился за грудь, и тут же опал на землю горсткой праха. Другие искоренители атаковали одновременно, осыпая Торна своими личными заклятьями, так и стреляя из предоставленных «Чертополохом» револьверов. Натиск оказался таков, что Максимусу пришлось отступить на шаг.
Его аура пожирателя магии не успевала восстановиться, как ее буквально забивал обратно. Эфир загустел, с каждым ударом чужих чар эфир все сильнее бурлил, грозя выжечь все присутствующих.
Наконец,
И когда рухнул последний, Торн шатаясь вышел на улицу. Четыре горки пустой одежды, покрытой пылью — вот и все, что осталось от сильных чародеев ордена Аркейн. Но и сам апостол Хибы чувствовал себя на пределе. Скорость восполнения его резерва была не такой высокой, и моментально восстановить силы не получалось. А нужно было спешить.
К тому же одно заклинание все же пробилось сквозь его защиту, и левая рука повисла плетью. Раздробленные кости заставляли сцепить зубы и, шипя от ослепляющей боли, шагать прочь от места схватки. Если бы Максимус не сидел в опустошенной от эфира зоне, он бы легко расправился с искоренителями, и сейчас зарастил бы раны.
Очередная вспышка боли заставила короля Хоккена замереть, сжимая губы, чтобы не вырвался крик. И в этот момент он ощутил, как входит в спину острый металл. Распахнув глаза, Торн попытался вырваться, но чужая рука схватила за горло, и новые удары в спину сотрясали тело.
Кровь хлестала на землю, заливая булыжники мостовой, а нападавший, которого Торн так и не смог увидеть, все продолжал и продолжал бить. Даже когда король оказался на земле, его противник всаживал зачарованную сталь.
Но, наконец, его величество затих, зарезанный в нищем квартале. И Хэммет медленно сполз с его трупа. Меч остался торчать в измочаленной спине главы культа Хибы, и дознаватель, тяжело дыша, уставился в небо.
От центра города шло облако гари — восстание горожан растеклось по Хоуку и грозило спалить весь город. Впрочем, подумал об этом Хэммет отстраненно. Главное он совершил — он спас мир.
Киррэл «Чертополох» Шварцмаркт сдержал свое слово.
Хоук, столица Хоккена. Киррэл «Чертополох» Шварцмаркт.
Я подошел к двум застывшим телам.
Сын герцога, глава культа, король. Человек, благодаря которому начались все мои проблемы в Эделлоне, лежал изрубленного мяса на грязной мостовой в луже собственной крови. Никакой радости, однако я не испытывал — собаке собачья смерть.
Подняв руку, я прошептал заклинание, и стена огня вспыхнула, превращая труп его величества Максимуса Второго в прах. Затем я обернулся к Хэммету.
Дознаватель лежал на спине, раскинув руки, и остекленевшими глазами смотрел в небо. На его губах застыла довольная улыбка. Он совершил то, о чем мечтал. Доказал, что с орденом Аркейн еще предстоит считаться. Впрочем, ничего хорошего на самом деле я и про Хэммета сказать не мог.
Когда-то очень давно я пообещал, что убью его, и теперь я сдержал свое слово. Фанатичная вера дознавателя стала его ахиллесовой пятой. Жертвовать собой было не обязательно, но я не стал его об этом предупреждать.