Революция Крови. Дилогия
Шрифт:
Рамирес в полной мере насладился моим замешательством и, увеличив шрифт проекции, нудным голосом стал зачитывать информацию с первой страницы:
– Эрик Александр Старгарт, дата рождения – 7 апреля 120 года Реформации, уроженец Стокгольма, Земля. Европеоид. Рост сто восемьдесят сантиметров, средний вес девяносто килограмм. Уровень интеллекта по универсальной шкале – сто восемнадцать, аналитические способности – сто двадцать пять. Уровень тревожности – семьдесят семь пунктов, страховой порог – тридцать девять пунктов. Реакция – сто девять, навыки рукопашного боя – сто одиннадцать, меткость – сто пятнадцать баллов.
Пон Так пренебрежительно
Рамирес всё же определенно не любил недосказанностей, и охотно подытожил, чуть повысив голос:
– Общий результат – посредственно. Достаточно, чтобы устроиться на работу законником, но не более того. Вам ведь известно, Старгарт, что все ваши показатели минимум на пятнадцать-двадцать процентов ниже, чем средние по поступившим абитуриентам?
– Я всегда думал, что файлы АСР должны содержать более занятные данные, нежели результаты стандартных тестов, – поскольку политкорректность в повестке дня не значилась, я не видел смысла любезничать. – Потом, вам не кажется, что прием зачитывания субъекту его досье в принципе несколько избит? Или из тестов напрашивается вывод о том, что я полный идиот?
– Вы не полный идиот, – примирительный тон Честерфилда подтверждал мои мысли об отведенной ему роли доброго дядюшки. – Вам даже предлагали должность в Службе внутренней безопасности. Но вы ведь зациклены на оперативной работе, не так ли?
Я пожал плечами, не видя необходимости в ответе. Рамирес продолжил тихим монотонным голосом:
– Отец – Александр Ульрих Кристиансен, репортер Континентальных новостей. Мать – Анна Петровна Кристиансен, урожденная Кузнецова, аналитик Галактического обозрения. Оба 90-го года рождения. Оба погибли при крушении шаттла, возвращаясь с Луны 17 мая 135 года. Катастрофа признана несчастным случаем. Сын Эрик в возрасте пятнадцати лет, согласно личному волеизъявлению, определен в Полицейскую Академию Юго-Восточного региона. При поступлении по желанию кадета его личные данные были засекречены, а фамилия изменена на Старгарт. В 140-м году закончил учебу в возрасте двадцати лет с присвоением звания патрульного третьего класса. Оценки по окончании академии – средние.
Распределен на работу в полицию административного района Сингапура. Быстро продвигался по служебной лестнице – патрульный второго класса, первого класса, сержант. В 145 году назначен на должность детектива. Зарекомендовал себя положительно, и в 148 году произведен в лейтенанты и назначен руководителем группы по расследованию смертей от неестественных причин. Однако уже в 149 году лейтенант Старгарт был уволен под предлогом сокращения штатов. Через несколько недель после этого, благодаря стараниям профсоюза законников, получил должность агента Службы контроля инопланетного присутствия, и переехал в Опенгейт, Особый район.
Рамирес прервался, чтобы отпить ярко-зеленой жидкости из стоявшего перед ним стакана. Если допросы потенциальных инопланетных агентов они проводили по той же методике, Земля находилась в страшной опасности. Пон Так откровенно скучал, а Честерфилд смотрел на меня строгим, но понимающим взглядом. Возможно, он просто спал с открытыми глазами, пользуясь огромным опытом участия в подобных мероприятиях.
– Почему вы пошли в полицию, Старгарт? – Рамирес
Ну, началось. Вообще-то совсем неплохо. Со мной на эту тему говорили три человека, одного из которых уже не было в живых. И разговоры эти состоялись пятнадцать лет назад, а ведь я о них никому не рассказывал.
– Хотелось заниматься чем-то реальным, и видеть результат своих действий, – полагаю, в этот раз мне удалось скрыть замешательство. – Делать мир лучше, рассказывая новости – очень уж абстрактно для меня. Преступник в тюрьме – гораздо наглядней. Потом, вы сами сказали, что работа полицейского не слишком популярна. На Юго-востоке они с трудом закрывали набор, и меня приняли и с посредственными школьными оценками. А редакция межпланетных новостей – сорок человек на место. Даже при наличии связей.
– Не любите сложностей? – живо поинтересовался Честерфилд. – Это не совсем соответствует другим фактам из вашей биографии.
– Как я уже сказал, это не являлось основной причиной, – у меня не было желания развивать эту тему. – Вероятно, я слишком увлекался дореформаторской историей. Когда-то массовая культура активно поддерживала положительный образ законников. Это потом корпоративная власть и Темное время подпортили им репутацию.
– Понятно, – Честерфилд кивнул Рамиресу, и тот продолжил свой экскурс в мое досье:
– В ходе работы в СКИП агент Старгарт не зарекомендовал себя с положительной стороны. В нарушениях служебной дисциплины замечен не был, однако, по мнению непосредственного начальника, страдает безынициативностью и отсутствием мотивации.
Рамирес оторвался от экрана и повернулся ко мне:
– Можно ли предположить, что это связано с тем, что в полиции вы занимали гораздо более высокое должностное положение, нежели в СКИП?
– А также с тем, что в СКИП моя работа состояла в инспекции складов вместо расследования преступлений.
– Ужасно скучно, – согласился Пон Так. – И ведь сейчас социальный статус полицейского лишь немного выше статуса мусорщика или стряпчего, не так ли? То ли дело статус агента АСР…
– Я не слишком озабочен вопросами статуса, – пробормотал я. – Была бы работа по душе.
– Наверняка так оно и есть, – благодушно закивал головой Честерфилд. – Вот мы, собственно, и пригласили вас спросить, придется ли вам по душе работа в Оперативной службе.
***
Я вышел из главного входа башни, выжатый как лимон после пятичасовой беседы. В пределах видимости не обнаружилось ни одного слайдера. Необычно, но странностей сегодня хватало, и я решил не забивать себе голову. Тем более, что к транспортной станции вела прекрасная тенистая аллея. Гулять я любил, и мне стоило немало обдумать. Они вышли из-за деревьев примерно в трехстах метрах от здания, там, где аллея делала крутой поворот. Не могу сказать, что меня подвели инстинкты – я знал, что за поворотом трое, но не придал этому значения – несмотря на разгар рабочего дня, здесь вполне могли устроить перекур или совещание какие-нибудь аналитики или оперативники.