Революция щелкунчиков
Шрифт:
— Встряхните это. Ручаюсь, вы можете догадаться, что внутри. Она с любопытством потрясла ящичек.
— Набор бусин, — сказала Мэри.
— Вот видите? Я готов. Звук, как при смехе, верно? Смех Халемтата. Я попросил Киллим изготовить красные бусы, потому что этого цвета был ваш череп, когда вас обрили.
— Я польщена... Но я боюсь за вас. За вас всех.
— Сын Пилли не боялся.
— Нет... Нет, малыш не был испуган. Пилли заявила, что даже Халемтат не посмеет сделать ребенку хашей. — Мэри набрала побольше воздуха в грудь
— Я проглотил семечко талпа, — ответил Тейтеп так, будто это все объясняло.
— Не понимаю.
— А! Тогда я поделюсь. Талп не прорастает, если он не прошел через желудок праза. — Он постучал себя по животу. — Иногда не прорастает даже после этого. Проглотить семечко талпа — значит совершить шаг к взращиванию чего-то важного. Я проглотил семя, называемое «права человека».
Мэри нечего было ответить, кроме одного:
— Спасибо, теперь я поняла.
Медленно, задумчиво брела она в посольство. Да, она поняла Тейтепа — разве не по той же причине она ссорилась с Кларенсом? Но она боялась за Тейтепа, боялась за всех празов. Почти бессознательно прошла она мимо посольства к десятку куполов, где жили этнологи. Эсперанца — вот кто ей нужен.
Эсперанца была дома, писала очередной отчет. Посмотрела на Мэри и сказала:
— Хорошо, что зашла, пора передохнуть!
— Боюсь, не выйдет. Вопрос как раз по твоей части. Ты хорошо знакома с физиологией празов?
— Думаю, да.
— Что будет, если обрезать иглу праза, — Мэри подняла палец, — вот так, близко к коже?
— Примерно, что с кошачьим когтем. Если обрезать кончик, ничего не случится. Если обрезать слишком низко, можно задеть кровеносный сосуд или нерв. Игла непременно станет кровоточить. Может не отрасти до нужных размеров. И будет чертовски больно, я уверена — как если разбить основание ногтя. — Эсперанца вдруг подалась вперед. — Мэри, тебя трясет. Что случилось?
Мэри глубоко вздохнула, но дрожь не унималась.
— Что будет, если кто-нибудь сделает это со всеми иглами. Те... — Она не смогла произнести имя. — Со всеми иглами праза?
— Он изойдет кровью и умрет. — Эсперанца взяла подругу за руку и крепко сжала. — Ну а теперь я налью тебе хорошую дозу, и ты расскажешь, в чем дело.
Мэри отчаянно тошнило.
— Какой идиот рассказал этим подушкам для булавок о правах человека?! — грохотал Кларенс. Он яростно придвинулся к Мэри в ожидании ответа.
Эсперанца встала между ними и сказала:
— Мартин Лютер Кинг — вот кто сказал празам о правах человека. Вы при этом присутствовали. Но вы забыли о своей мечте, а они явно помнят.
— Да там происходит революция, черт побери! — Кларенс взмахнул рукой в направлении центра города.
— Похоже на то, — спокойно ответила Джульет, одна из сотрудниц посольства. — Так почему мы сидим здесь, а не следим за ходом событий?
— Потому, что
— Чушь, — возразил Масимото. — Нас же не станут стричь!
— Кроме того, — добавила Эсперанца, — через пять минут прибудет грузовой корабль. Кто-то должен встретить его, привезти припасы.
— и Ника. Иначе он угодит в самую гущу событий. Последняя почта ушла два месяца назад, и Ник ничего не знает о том, что ситуация... — она слегка нахмурилась, потом нашла точное выражение: — Что ситуация радикально изменилась.
Кларенс снова свирепо посмотрел на Мэри и распорядился:
— Это входит в ваши обязанности. Привезите припасы и Ника. Мэри, которая уже была готова вызваться добровольцем, подавила в себе желание сказать: «Ох, спасибо!» — и ограничилась казенным:
— Слушаюсь, сэр.
Мэри всерьез беспокоилась о ни в чем не повинных приезжих, которые с легкостью могли наколоться — в буквальном смысле слова — на толпу празов. Когда аборигены сражаются, они пускают в ход зубы и иголки. У Мэри не было ни малейшего желания попасть под удар хвоста с острыми неостриженными иглами.
Она с запозданием поняла смысл стрижки, которую Халемтат применял как наказание. Удар по морде усеченными иглами в сто раз менее эффективен, чем иглами полноценными.
Мэри по радио связалась с кораблем и сообщила экипажу: никому не следует выходить наружу до прибытия машины.
К импровизированной посадочной площадке она прибыла в рекордный срок. Ник помахал ей из люка и шагнул наружу.
«Ну что за парень, — подумала она. — Я же просила подождать, а ему все нипочем».
— Нам надо быстро загрузиться, Ник, — скороговоркой сказала Мэри, едва они успели обняться. — Я тебе все расскажу, пока будем работать.
Когда работа (и рассказ) была закончена, Ник внимательно рассмотрел Мэри и заметил:
— Значит, Кларенс удерживает всех этнологов на территории посольства? — Он с притворной грустью покачал головой и причмокнул.
— Вижу, что не обучил свою команду правильной реакции на указания начальства. — Он улыбнулся Мэри. — Значит, посольство советует мне держаться подальше от улиц, верно?
— Верно, — кивнула Мэри.
— И прекрасно. Ты выполнила свою задачу—я получил предписание. А теперь хочу взглянуть на эту революцию в развитии.
— Он скрестил руки на груди и умолк.
Ник был прав. Кларенс мог издавать предписания, но не более того. У него не было абсолютно никакой власти, чтобы не пускать этнологов на улицы. И Мэри хотела видеть революцию не меньше, чем Ник.
Они поехали в обратном направлении. Ник приник к стеклу и осматривал улицы, весело напевая себе под нос.
— Эй, Ник, а если Кларенс нас вызовет?..
— Тогда и будем беспокоиться.
Она притормозила грузовик у въезда на дворцовую площадь и повернулась к Нику — спросить, хорошо ли ему видно. Но он уже выбрался из машины и пробирался в толпе празов.