Революция сознания. Трансатлантический диалог
Шрифт:
В сущности, с нашими современниками, имеющими возможность переживать необычные состояния сознания, происходит то же самое. Я не встречал ни единого человека, неважно, с каким уровнем образования, коэффициентом интеллекта и профессией, который, пройдя через мощные надличностные переживания, все еще подписывался бы под материалистическим монизмом западной науки. Я являюсь президентом-учредителем Международной трансперсональной ассоциации. До сих пор мы уже провели пятнадцать международных конференций со звездным списком участников, ученых с впечатляющими заслугами. Все они, пройдя через опыт измененных состояний или изучая его у других, приходили к выводу о серьезной недостаточности ньютоновско-картезианского мировоззрения. Рано или поздно все они подошли к более широкой альтернативе видения
Первый день
Полдень
Измерения трансформации
Ласло: Как с очевидностью вытекает из всего, сказанного нами этим утром, все мы единодушны в том, что необходимы фундаментальные перемены в сознании и что, по некоторым признакам, такие перемены уже происходят. Не следует ли нам, в свете определенных аспектов этого процесса, задаться вопросом о том, каково главное различие между тем видом сознания, которое необходимо, и тем, что все еще главенствует на сегодняшний день?
Гроф: В нынешнем кризисе я вижу два элемента, требующих радикального изменения в сознании. Один из них свойственен человеческой природе с незапамятных времен, второй является продуктом современной эпохи.
В человеческой истории всегда доминировали необузданное насилие, «злобная агрессия» — по определению Эрика Фромма — и ненасытная жадность и стяжательство, постоянное желание иметь все больше и больше. На протяжении столетий мы наблюдаем расовую, культурную, политическую и религиозную нетерпимость, время от времени взрывающуюся в войнах и кровавых революциях, нашествиях, завоеваниях и господстве.
В наши дни эта ситуация усугубляется вкладом материалистической науки и ее глубокого идеологического воздействия. Господствующее научное мировоззрение в некотором смысле поддерживает жизненную стратегию, основанную на индивидуализме и соревновательности, а не на синергии и сотрудничестве. В контексте дарвинистского и фрейдистского мышления вполне естественно, законно и приемлемо преследование эгоистических целей за чужой счет. Это отражает нашу истинную природу, основанную на примитивных инстинктах, и полностью согласуется с дарвинистским принципом: «выживает сильнейший».
Налицо также далеко идущие экологические последствия действия старой парадигмы, то отношение к природе, о котором говорил Пит и которое впервые сформулировал Френсис Бэкон. Это беспощадная эксплуатация природы, расхищение необновляемых ресурсов, глобальное загрязнение среды. Поэтому нам необходимы новые стратегии, которые сделают возможной трансформацию таких деструктивных человеческих тенденций, как злобная агрессия и ненасытная жадность, а также всесторонний пересмотр существующей системы ценностей и научного мировоззрения. В нашей культуре, для которой характерно непомерное, зачастую необоснованное и нереалистичное почитание науки, нельзя переоценивать значение смены парадигмы.
Ласло: Стэн, вы говорите о нынешнем почитании науки, упомянув в то же время господство картезианского, бэконианского и ньютоновского взглядов. Мне кажется, что мы питаем пиетет к полностью отжившей науке.
Гроф: Да, проблема именно в этом.
Ласло: Одна из трудностей в развитии и распространении нового сознания заключается в его неизбежном противостоянии доминирующему мировоззрению, поскольку речь идет о воззрении научно-технического истеблишмента. Поэтому
Гроф: Именно это я и хотел сказать. Престиж науки необычайно высок, но то, что большинство людей подразумевают под наукой, является ньютоновско-картезианской парадигмой, центральное место в которой занимает монистический материализм. Такой способ мышления порождает для нас ужасные последствия — как на индивидуальном, так и на коллективном уровне. Поэтому так важно, чтобы глубокая внутренняя трансформация сочеталась с пересмотром устаревшего научного мировоззрения. В связи с этим, Эрвин, я считаю, что работа, которую вы ведете, чрезвычайно важна для нашего будущего. Помимо того, что она предлагает блистательный синтез таких уже существующих общих концептуальных теорий, как концепции Дэвида Бома, Руперта Шелдрейка и Ильи Пригожина, она делает возможным преодоление разрыва между наукой и духовностью. Наука с отчетливо антидуховной установкой в обществе, где она пользуется громадным уважением и авторитетом, заметно сдерживает интерес людей к духовному поиску.
Ласло: Мы исходим из того, что наука является открытым мероприятием, что она всегда готова измениться с учетом новых данных. Но многие исследователи проявляют невероятный консерватизм, по сути они столь же консервативны, как остальные их коллеги в академическом мире. Поэтому это непростая задача — убедить ученых взять на себя ответственность за передачу знаний, имеющих для людей подлинный смысл и в то же время открывающих новые перспективы. В традиционной, консервативной и жесткой науке нет ничего осмысленного, есть лишь математика и считывание показаний приборов. Людей не беспокоит смысл этих показаний, коль скоро уравнения работают и регулярно сверяются с показаниями и результатами наблюдений. Такой подход не только устарел, он опасен. К счастью, консерватизм не сказывается на творческом и новаторском крае науки, где и происходит большинство прорывов. Там мы видим открытость по отношению к новым идеям, новым мировоззрениям и даже новой духовности.
Гроф: Мне представляется крайне увлекательным сравнение состояния современной психологии и психиатрии с тем, что произошло на ведущем крае физики в первые десятилетия этого века. Как мало времени потребовалось физикам, чтобы совершить радикальнейший концептуальный скачок от ньютоновской физики к эйнштейновской теории относительности, а затем — к квантовой механике! Для сравнения: на сегодняшний день уже накопилось огромное количество данных, иллюстрирующих неадекватность и непригодность нынешнего научного понимания сознания и человеческого разума. Такие свидетельства поступают из сравнительного религиеведения, антропологии, экспериментальной психиатрии, экспериментальной психотерапии, парапсихологии, танатологии и других областей науки. И тем не менее, наука мейнстрима полностью игнорирует все эти данные.
Очень наглядно можно убедиться в этом на примере танатологии. Мы многократно проводили наблюдения, предполагающие, что люди в околосмертных ситуациях часто обладают способностью воспринимать окружающий мир без посредничества органов чувств — они сверху наблюдают за процедурой реанимации своего тела, оказываются свидетелями происходящего в других помещениях здания или даже путешествуют в бестелесном состоянии в различные удаленные места. Это — так называемые «повторимые внетелесные переживания». Широкая публика тоже знает об этом явлении, благодаря популярным книгам, ток-шоу и даже голливудским фильмам. Кен Ринг в своем недавно опубликованном исследовании продемонстрировал, что такие переживания бывают даже у людей с врожденной слепотой. Казалось бы, одного лишь этого наблюдения должно было хватить для того, чтобы развенчать миф о том, что сознание является продуктом нейрофизиологических процессов в мозге, и привести к радикальному пересмотру существующей парадигмы. Многочисленные похожие наблюдения имеются также в трансперсональной психологии и в современном исследовании сознания.