Революция.com. Основы протестной инженерии
Шрифт:
При этом следует подчеркнуть, что два различающихся проекта – американский и советский – одновременно имели набор достаточно сближающих их характеристик. Иммануил Валлерстайн видит это сходство в следующих шести параметрах, подчеркивая, что хотя формулировки могли различаться, суть их оставалась сближенной [2.-С. 53]:
• они отстаивали принцип самоопределения наций;
• они выступали за экономическое развитие всех государств;
• они заявляли о своей вере в наличие универсальных ценностей;
• они подчеркивали ценность
• они верили, что прогресс человечества неизбежен;
• они заявляли о приверженности к народовластию.
Все это говорит о том, что системы, находящиеся в серьезном противопоставлении, все же вполне могли уживаться, что прямо и косвенно подтверждается отсутствием прямого военного конфликта между ними.
Вариант третий: строительство внутреннего проекта внешними силами. Этот вариант в отличие от предыдущего является искусственной имплементацией чужого, в то время как прошлый вариант был естественным повтором чужого. В утрированном виде мы можем различать их как мягкий (привлекательный) и жесткий (принудительный) варианты. Но, как правило, в действительности имеет место гибридное сочетание этих двух подходов.
Следует также разграничить, по нашему мнению, краткосрочные и долгосрочные проекты. К числу краткосрочных мы отнесем силовые варианты типа военных действий или путчей, а также достаточно редкий вариант уничтожения лидеров.
С. Хосмер подчеркивает, что атаки на лидеров имеют следующие цели [3]:
• заставить враждебные государства отказаться от политики и поведения, враждебного американским интересам;
• удерживать противников от будущих атак на эти интересы;
• свергать потенциально опасные режимы;
• уменьшать возможности врага по ведению войны и участию в терроризме.
Более общий список целей выглядит следующим образом: принуждение, сдерживание и вытеснение режима. Сделать это оказывается возможным при помощи следующего вида инструментария, направленного на лидера:
• проведение прямой атаки на личность;
• поддержка путча или восстания против его правления;
• использование внешней военной силы для прекращения его режима.
При этом подчеркивается, что прямые атаки на лидеров обычно являются неудачными, а даже тогда, когда они все же имеют место, то они редко приводят к нужным эффектам. В другом месте, ссылаясь в числе прочего на опыт Израиля, говорится о том, что подобные виды атак могут приводить даже к катастрофическим результатам. Единственным удачным вариантом такого рода было уничтожение японского адмирала Ямамото 18 апреля 1943 года. К отрицательным выводам об успешности подобных процессов приходят и другие исследователи [4].
К. Лотрионте перечисляет ряд позитивных моментов такого развития событий, которые должны принимать во внимание планировщики событий [5]:
• предотвращение еще больших зверств;
• минимизация военных и гражданских потерь;
• прекращение жестоких действий режима;
• уход от сложностей с содержанием заключенных
• предотвращение использования оружия массового поражения.
С другой стороны, директор Института международных и стратегических отношений в Париже Паскаль Бонифас подчеркивает, что неправильность режима не делает военные акции правильными [6]. В случае Саддама Хусейна принятое лечение оказалось еще хуже болезни.
Долгосрочные проекты более многочисленны, центральным из которых является построение новой модели страны. В американской терминологии подобный проект именуется «строительством нации» (nation building), хотя часть авторов предлагает пользоваться словами «постконфликтная реконструкция» (postconflict reconstruction) по следующим причинам [7]:
• строительство нации отдает главную роль местным силам, поэтому о международном влиянии лучше говорить другими словами;
• подчеркивается важность преодоления легальности конфликта;
• отсутствие исторических параллелей, связанных с проблемами строительства наций в случае послевоенных Японии, Германии и Кореи.
Как видим, обширная практика этой сферы уже такова, что позволяет дифференцировать варианты возможных подходов даже чисто терминологически, задавая нужные типы нюансировок.
Неудавшиеся государства (failed states) как объект такого воздействия вызывают определенный набор вариантов реагирования [7. – С. 86–88]:
• невмешательство вообще;
• карантин;
• признание государства недействительным, вместо него начинают функционировать его маленькие части;
• интеграция или абсорбация разрушающегося государства;
• создание международного временного правления;
• создание системы мониторинга из соседних стран;
• поддержка одной из сторон конфликта в надежде на последующее наведение ею порядка;
• разработка стратегии постконфликтной реконструкции.
Кстати, сама проблема акцента на неудавшихся государствах как раз и отражает, по нашему мнению, тот новый феномен потери суверенности, возникший в последнее время. В ответ возникает мотивация для трансформации подобных государств.
Сегодня проделан большой объем исследований трансформации стран, который проведен для того, чтобы выработать соответствующий инструментарий для постсаддамовского Ирака. При этом особое внимание уделяется Японии, а не Германии, что, вероятно, связано в первую очередь с иной культурной системой этой страны, что в этом плане совпадает с моделью работы с Ираком.
Д. Гринберг увидел в качестве условия успеха в Японии полную военную победу США [8]. В связи с тем, что Япония первой напала на США, весь мир поддерживал трансформацию японского общества. США не только изменили экономику и политику страны, но и построили иную образовательную систему. Произошло перераспределение земли, что сделало японское общество более равным экономически. Хотя была создана новая конституция, но император Японии остался у власти, став чисто символической фигурой.