Рейчел и ее малыш
Шрифт:
– Обо мне не беспокойся. Мне было бы неприятно думать, что ты меняешь свои планы из-за меня. Тем более, что твоя подруга и так уже недовольна. Ты ведь прервал свидание с ней ради беседы со мной!
Что промелькнуло в глазах Стивена, может, его позабавила их пикировка, или это было что-то совсем иное?
– Да, Лорна терпеть не может, если ее надежды не оправдываются. Но сегодня мне не придется ее разочаровывать. У меня будет целая ночь, чтобы возместить ей ущерб.
Рейчел покраснела. Отвернувшись, она принялась аккуратно складывать вещи Джейми, стараясь отогнать возникающие в воображении картины.
– Разумеется.
– Не согласен! – Небрежный тон Стивена так отличался от того, каким он говорил с Лорной! – Я прояснил то, что давно хотел прояснить. Узнал, как обстоят дела. Человеку свойственно воспринимать прошлое сквозь розовые очки, но теперь я избавился от иллюзий. Разве спокойное сердце не стоит одного свидания?
Рейчел мрачно сверкнула глазами и вцепилась в спинку кресла.
– Рада за тебя! Разве не прекрасно, что ты чувствуешь себя счастливым при таком повороте событий? Надо было мне вернуться раньше и все тебе объяснить, тогда бы ты утешился еще скорее. Наверное, это злит – осознать, что много лет был жертвой недоразумения.
– Не злит. Разочаровывает – так я бы определил результат недавних откровений. Даже я иногда бываю слеп, но теперь этому конец. Возможно, я еще скажу тебе спасибо, дорогая. Мне будет полезно иногда вспоминать, что я такой же человек, как все, и тоже могу быть обманут, поверив сказке. – Стивен посмотрел на мальчика, потом снова устремил взгляд на нее, и в нем мелькнуло предостережение, которого Рейчел не могла не понять. – Однако есть вещи, в которые я никогда не поверю!
Рейчел в оцепенении смотрела на захлопнувшуюся дверь. Стивен решил все для себя окончательно и бесповоротно. Если бы не Джейми, он был бы счастлив выставить ее за порог и забыть навсегда. Но Джейми связал их на долгие годы. Это были кандалы, которые мучили обоих, а Стивена еще и оскорбляли. При мысли, что все могло быть иначе, Рейчел зарыдала.
Стивен автоматически улыбался шуткам Лорны, не воспринимая их. Он залпом осушал бокал за бокалом и не чувствовал превосходного букета вина. Изысканная еда казалась ему безвкусной. Он обвел взглядом фешенебельный ресторан, спрашивая себя, зачем он здесь. Здесь, в этом дворце тщеславия, где сливки общества демонстрируют себя друг другу, тратя время в пустых разговорах. Но хуже всего было то, что он и сам не знал, где предпочел бы оказаться.
Пытаясь сосредоточиться, Стивен сжал хрупкую ножку бокала, но не так-то просто было собрать разбегающиеся мысли. Раньше он находил насмешливую болтовню Лорны забавной, но теперь чувствовал раздражение. Надо было зацепиться разумом за что-либо действительно важное, обладающее подлинной ценностью для него… Рейчел. Рейчел и Роберт… Ребенок, спящий сейчас в его доме, – ребенок, который мог бы быть его сыном!
Стекло хрустнуло в его пальцах. Вино разлилось по скатерти, из порезов полилась кровь. Стивен почти не осознавал происходящего, словно смотрел на все со стороны. Лорна вскрикнула и побледнела при виде крови.
– Стивен, дорогой!
Она беспомощно оглянулась. Метрдотель уже спешил к ним. Стивен отослал его обратно – он попросту обмотал руку салфеткой, смущенный всеобщим вниманием.
Стивен поспешно расплатился и повлек Лорну к выходу. Она то и дело косилась на его замотанную руку, заставляя Стивена снова вспоминать случившееся. Через несколько минут он высадил Лорну у ее дома. На то, чтобы убедить Лорну не сопровождать его в больницу, потребовалось еще какое-то время.
Лорна согласилась с тайным облегчением. С тем же чувством Стивен отъехал от ее дома. Короткий визит к врачу, и домой! Какое счастье, что удалось избежать тяжкой необходимости продолжать вечер, а также возможного унижения в случае неудачи, которой грозила ему предстоящая «ночь любви».
Стивен закусил губу, руки сжали рулевое колесо с такой силой, что порезы ожгло огнем. Рейчел следовало бы призвать к ответу за многое!
– Ты правда не хочешь есть? Может, тост или сандвич?
Джейми покачал головой.
– Мне не хочется, мамочка. – Он посмотрел на полупустой стакан сока и решительно допил его. – Думаешь, он сказал правду?
– Кто?
Рейчел слушала вполуха. Она только что переодела сына и теперь складывала влажную пижаму.
– Стивен. Он сказал, что это волшебный сок. Это правда, мама?
Сердце Рейчел екнуло. Малыш так радостно произносит имя Стивена, так легко верит его словам! Обычно Джейми сторонился взрослых, особенно мужчин, потому что не имел возможности завязать дружбу ни с одним из них. Может, на сей раз он инстинктивно почувствовал в Стивене что-то родное?
Нет. Она отмахнулась от соблазна помечтать. Это глупо.
– Уверена, он принесет тебе пользу. А теперь попробуй заснуть.
Джейми без возражений повалился на подушку – лучшее доказательство того, что он еще очень слаб. Рейчел нежно поцеловала его и выскользнула из комнаты. Прекрасно, что Джейми заснул, но у нее из-за этого появилось несколько свободных часов, которые надо чем-то заполнить. Возможно, книга поможет ей скоротать вечер и отвлечет от бесплодных мыслей.
Спустившись по лестнице, Рейчел начала наугад открывать двери в надежде набрести на гостиную или кабинет, в которых была днем. Она помнила еще одну гостиную с уютными ситцевыми чехлами на креслах и стопками журналов на кофейном столике. Сойдут и журналы, если не удастся найти более серьезное чтение.
Открыв очередную дверь, Рейчел шагнула на порог и ахнула. В воздухе плясали отблески зеркал, сплошь закрывающих стены. Рейчел медленно прошла на середину, и вокруг закружились ее отражения в бесконечной смене ракурсов.
Она забыла о существовании этой комнаты. В тот давний день зеркала в ней были покрыты трещинами и паутиной, осколки хрустели под ногами. Прежняя хозяйка дома, прима-балерина, велела соединить несколько комнат в одну и превратила ее в просторный зал для занятий. Почему Стивен вздумал сохранить его и даже придать залу прежнее великолепие, Рейчел не знала, но вид студии наполнил ее странным томлением. Скинув туфли, она встала в позицию и поднялась на носки. Давно не тренированные мышцы заныли. И все же к ней медленно возвращалось ощущение собственного тела, достигнутое изматывающими тренировками, через которые она прошла в убеждении, что ее жизнь возможна только в танце.