Рейх. История германской империи
Шрифт:
Потери французской армии в войне 1870–1871 годов составили 55 тысяч убитыми и умершими от ран, 63 тысячи умершими от болезней, 19 тысяч умершими в плену и во время интернирования в Швейцарии и Бельгии. Пруссаки и их союзники потеряли 21 тысячу убитыми, 11 тысяч умершими от ран и 15 тысяч умершими от болезней.
Часть вторая
Германская империя: первый межвоенный период
Время Бисмарка
И вот свершилось. Франция повержена, и 18 января 1871 года, ровно через 170 лет после того как бранденбургский курфюрст Фридрих III провозгласил себя прусским королем Фридрихом 1, в Зеркальном зале королевского дворца в Версале было провозглашено создание Германской империи. В самой дате таился глубокий смысл. Именно Фридрих III
Различные германские государства при вступлении в состав Северогерманского союза, а затем и Германской империи оговаривали некоторые особые условия своего членства. Так, вольный ганзейский город Гамбург и в 1867, и в 1871 году сохранил свою экономическую самостоятельность и не присоединился к Германскому таможенному союзу. Лишь в 1888 году под давлением имперских и прусских властей Гамбург все же присоединился к таможенному союзу.
Формально Германская империя была федеративным государством – союзом добровольно объединившихся в единое целое государств, сохранивших свою внутреннюю автономию и широкие государственные права. Высшим законодательным органом империи был рейхстаг – парламент, избиравшийся всеобщим прямым, равным и тайным голосованием. Однако принятые рейхстагом законы вступали в силу только после их утверждения бундесратом – союзным советом, куда делегировали своих представителей парламенты земель пропорционально численности населения соответствующего королевства или герцогства. Поскольку население Пруссии составляло две трети всего населения Германской империи, прусские депутаты преобладали как в рейхстаге, так и в бундесрате. Главное же – президентом Германии, согласно Конституции, принятой рейхстагом 21 апреля и вступившей в силу 4 мая 1871 года, навечно объявлялся прусский король, которому отныне присваивался титул германского императора. Он, и только он, обладал правом назначения имперского канцлера, которому подчинялись все гражданские чиновники Германии. Император также являлся главнокомандующим армией, и ему подчинялись все военные чины в империи. Канцлер же был ответственен только перед императором, а не перед рейхстагом.
Таким образом, во многих отношениях Германская империя фактически была ближе к централизованному, а не к федеративному государству. Пруссия могла без большого труда навязать свою волю другим государствам – членам империи благодаря своему преобладанию в чиновничьем и военном аппарате. Император же, получивший власть от бога, считался ответственным только перед богом.
Германская империя получила в результате франко-германской войны Эльзас и Восточную Лотарингию. Бисмарк был сторонником аннексии Эльзаса. Он считал, что Франция все равно никогда не станет другом Германской империи и поэтому ее надо ослабить отторжением Эльзаса с развитой черной металлургией и машиностроением и месторождениями каменного угля. Канцлер учитывал, что эльзасцы, хотя и считали себя подданными Франции, сохранили немецкий язык и сравнительно легко могли подвергнуться германизации. Хотя среди них преобладали католики, но было и немало кальвинистов – потенциальной опоры для прусского влияния. Иное дело лотарингцы, для которых давно уже родным был французский язык и которые почти сплошь были католиками. Бисмарк предвидел большие трудности в интеграции этого народа в состав империи и потому выступал против аннексии Восточной Лотарингии. Но потерпел поражение. Перевесили доводы прусского Генерального штаба о стратегическом значении крепости Мец – столицы Лотарингии и экономические соображения – богатые запасы железной руды и каменного угля в лотарингских недрах. К ним прислушался император Вильгельм I и на этот раз рискнул не поддержать позицию «железного канцлера».
Площадь Германской империи составляла 540 тыс. км2,
Фридрих III (1831–1888) – германский император (кайзер) и король Пруссии с 9 марта 1888 года, прусский генерал-фельдмаршал (28 октября 1870), русский генерал-фельдмаршал (1872)
Как отмечал социал-демократ Карл Каутский, «конечно, Германия совершила большую ошибку в 1871 году, насильственно отторгнув от Франции эльзасцев и лотарингцев против их воли и толкнув тем самым Францию в объятия России. Французская жажда реванша, воссоединения с оторванными, порабощенными братьями, с течением времени начала принимать более мягкие формы, тем более что перспектива французов в случае войны с Германией очевидным образом ухудшалась. Численность населения Франции почти не возрастала, между тем как население Германии стремительно росло, и благодаря уже одному этому Германия все более приобретала перевес над Францией. В 1866 году на территории позднейшей Германской империи проживало 40 миллионов человек, а на территории Франции – 38 миллионов. Если бы в 1870 году Франции противостояла, как она надеялась, только одна Пруссия, тогда противник ее располагал лишь 24 миллионами жителей. Напротив, в 1910 году Франция насчитывает только 39 миллионов жителей, Германия же – свыше 65 миллионов.
Вследствие взаимной вражды Германии и Франции Россия после 1871 года чувствует себя в роли их арбитра и, следовательно, господином всей континентальной Европы. В надежде на это Россия решается в 1877 году на войну с Турцией и в конце концов встречает препятствия в использовании своей победы лишь со стороны Англии и Австрии. На Берлинском конгрессе 1878 года Бисмарк вынужден был выбирать между двумя этими державами и Россией. Он освобождается от зависимости от царизма и поддерживает Австрию и Англию. С этих пор Россия начинает отдаляться от Германии и завязывает все более тесные отношения с Францией».
Парадокс германского объединения заключался в том, что оно могло состояться только если не при прямом участии, то хотя бы при благожелательном нейтралитете России. Однако возникшая всего за какие-нибудь 5–7 лет Германская империя в геополитическом плане сразу же стала опасным соперником Российской империи в борьбе за контроль над Восточной Европой. К тому же в Пруссии и в других германских землях были сильны антирусские настроения, подогреваемые эмигрантами из прибалтийских губерний России.
Так, остзеец Виктор Хен писал в дневнике, изданном в 1892 году: «Казаки придут на своих лошадях с плетками и все затопчут. У них нет никаких потребностей, они мастера разрушений, ведь у них нет сердца, и они бесчувственны. И вместо убитых сотен тысяч придут другие сотни тысяч, ведь они как саранча. И опять грядет решающая битва при Халене (где были остановлены отряды Батыя в XIII веке. – Б. С.), об исходе которой никто не знает. Все это уже было. Монголы, пришедшие из глубины Востока, застряли в Силезии, славяне запросто могут остановиться лишь у Атлантического океана. Пока их уничтожает только алкоголь, который в данных обстоятельствах может стать благодетельным для человечества».
Земли бывшего Ливонского ордена, входившие в состав Российской империи, многими в Германии рассматривались как первоочередной объект для завоеваний, как естественное продолжение германских земель. В частности, прусский генерал Фридрих фон Бернгарди, сам уроженец Петербурга, писал в 1892 году в анонимной брошюре: «Нам необходимо обширное побережье с большим населением для развития своего военного и торгового флота. Мы нуждаемся в Балтийском море, оно должно стать германским морем, чтобы создать прочную основу для нашей торговли. Только в борьбе с Россией мы можем достигнуть желаемого. Все обстоятельства подталкивают нас к неизбежному конфликту…