Рейтар
Шрифт:
Тело убитого еще не успело упасть на грязный каменный пол, как раздался звон, словно несколько наковален разом столкнулись, откуда-то сброшенные. Затем крик многоголосый, который я услышал даже сквозь паклю и плотно прижатые к ушам ладони, а затем…
Я ничего не видел, закрыл глаза что было сил, а затем почувствовал под ногами пустоту. Меня словно на наковальню положили и молотом сверху ударили, причем сразу по всему телу. Болело все, в закрытых глазах метались ослепительно-яркие искры. Я даже не понимал, стою я или лежу, настолько не ощущал сам себя. Оказалось, что все же сижу, в дыму и пыльном тумане, вдыхая жар,
Ну да… десять бомб. Огонь с вихрем осколков тут как божий гнев пронеслись, всех покосив и раздавив. Мне в моем отнорке от этого тысячная досталась, наверное, или того меньше. Черный порох, каким снаряды набиты, газов мало дает, больше мусор от него, а вот разрывает снаряды он куда сильнее бездымного и осколки быстрее летят.
Попытался встать, упал, снова попытался, опираясь рукой на стену и с удивлением обнаружив, что револьвер из руки никуда не делся, и я продолжаю его сжимать окровавленной ладонью. Попытался сделать шаг – получилось. А куда мне?
Испугался на момент, когда понял, что потерял направление, но увидел изломанную груду железа неподалеку – разнесенный взрывом бомбомет. И побрел в ту сторону, все быстрее и быстрее, прямо по трупам, хватаясь за стенку. Крики за спиной усилились, но в меня не стреляли, и никто не гнался, наверное, просто не видели за дымом и пылью.
Бомбомет… ага, они его пушечным щитом прикрывали, только он аж вон где… где головной их дозор сидел, кого-то пополам разрубил. Там тоже все готовы, наповал, похоже. Или нет, вон еще шевелится один… и второй. Всадил каждому в голову по пуле и нырнул за поворот, в безопасность, где почти сразу с Бролтом столкнулся, бегущим мне навстречу. Тот подхватить меня попытался, испугавшись кровавого вида, я и сам чувствую, что на вурдалака похож, да только не моя это кровь в основном.
– Нормально я, нормально! – сказал я, отталкивая руки.
Бролт что-то кричал, и я не сразу понял, что он повторяет одну фразу: «Ополчение подошло! Ополчение!»
Хорошо. Теперь продержимся, наверное. Еще увидел, как из темноты тоннеля появился, как всегда, злобно и радостно улыбающийся Злой.
19
Ополченцы прибыли вовремя, почти две сотни человек, опытных и вооруженных, лучших из тех, кого смог собрать Серг Резаный в Свирре. Они укрепили воротный бастион, прошли по отбитой потерне к нам на батарею. Дела защитников сразу пошли хуже, силы хоть и не сравнялись, но разрыв в численности уже не был столь значимым, а потеря артиллерии вынудила валашцев вести почти бесполезную ружейную перестрелку. Батарея бомбометов производила много шума, и даже успела нанести некоторые потери колонне ополченцев, когда та приближалась к форту, но навредить укрывшемуся противнику не могла.
Шаткое равновесие установилось больше чем на сутки. Валашцы надеялись на подход подкреплений, мы – тоже. Когда к форту прибыл пехотный батальон армии Дикого Барона и отряд кавалерии, да еще при батарее бомбометов, а на реке показался пароход, тащивший баржу с тремя осадными гаубицами, которые начали выгружать на противоположный берег, прямо в виду уничтоженных батарей, гарнизон
Сдачу гарнизона принимали уже люди барона, а Хорг собрал отряд перед воротным бастионом. Валашскую форму сняли, переоделись в свое, из-за чего отряд выглядел так, словно не в бою участвовал, а пришел со строевого смотра. И повязки видны, и царапины, и ссадины, и перевязанные раны, а форма как с иголочки, чистая и справная. Если не вспоминать те лохмотья, в которые обратились мундиры валашских драгун.
Нас стало заметно меньше, примерно наполовину. Не все были убиты, часть потерь пришлась на раненых, отправленных сейчас в полевой госпиталь, но боеспособность нашей сотни снизилась заметно. Быстро пополнили боекомплект, равно как и запас продуктов, который загрузили вьюками на мулов, после чего сотник повел нас на Леймар, главный город баронства.
Злой, естественно, оказался на марше рядом со мной, что уже стало привычным. В прошедшем бою он от врага не бегал и пулям не кланялся, дважды был легко ранен и теперь красовался двумя свежими повязками. Как воина я его тоже оценил – лих и умен, не только по ночам людей в чужих домах стрелять умеет. Все он умеет, многим на зависть.
– Как прошло, а? – спросил он, имея в виду захват форта.
– Правильно все сделали, – кивнул я. – Иначе долго штурмовать могли бы. И людей бы много легло.
– Довольным выглядишь, – усмехнулся он.
Это верно, чувствовал я себя так, будто хорошую и правильную работу сделал. А что удивительного в том? Отбили мы у персонального моего врага, валашского князя, стратегический форт, а если на общую картину смотреть, так и целую провинцию. И лишился он, если на круг брать, только в одном форте целого батальона, а как по всему Свирре – так и не скажу, но думаю, что много потерял, уж никак не меньше полка. И не было в этом бою подлости или чего иного недостойного, была лишь военная хитрость да храбрость товарищей по отряду. Что же не гордиться сделанным?
– Верно, доволен, – подтвердил я. – А как вообще война идет?
– Правильно идет, как надо, – снова ухмыльнулся Злой. – Бароново войско к перевалам вышло, вход в Свирре закрыт. Если Орбель штурмовать решится, то много людей положит, и не думаю, что прорваться получится. И водой теперь не пройдешь, река из Рисса перекрыта.
– А Рисс когда в дело вступит? Долго, не долго, а Дикий Барон Орбелю не соперник, силы не те, – сказал я. – Да и не думаю, что он бы нанялся в одиночку лямку войны тащить.
– За то, что он в обмен получает, Барон расплатится до грошика, – сказал Злой. – В таких делах подарков не бывает, все отрабатывать надо. А вот когда Рисс в войну вступит… думаю, что ты про то первый и узнаешь, – закончил он многозначительно.
Расспрашивать я не стал, что хотел сказать – он сказал, а чего не хочет, того и не скажет, что попусту воздух месить? А в дороге Злой не молчал, он был как старый маркитант, напичкан шуточками, анекдотами, прибаутками и разными историями, которые сыпались из него как камни в обвал, и надо отдать должное – заставил смеяться не раз и меня, и тех вокруг, кто его слышал. Жизнь он прожил извилистую, почти во всех землях побывал и почти в каждой на приключения нарвался, так что дорогу скрасил.