Рейвенор Отступник
Шрифт:
Зигмунд услышал, как из динамика доносится металлический голос:
– Молох? Молох?
Оттолкнув от себя противника, он пополз за линком. Тот лежал на самом краю кратера. Из пропасти вырывались клубы газа. Земля тряслась все сильнее.
Молох потянулся за линком, но рука, разбитая о камни, оказалась бесполезна, пальцы отказывались смыкаться. Зигмунд протянул к линку левую руку.
Его волосы начали тлеть. Мощное псионическое давление сжигало вытатуированные защитные знаки, оставляя на их месте кровоточащие рубцы. Еще несколько секунд, и они исчезнут полностью, а он окажется совершенно беззащитен перед сознанием псайкера.
Молох схватил
– Давай. Давай!
Зигмунд стоял спиной к кратеру. Противник приближался. Он уже подобрал свой пистолет и теперь целился в Молоха. В этот раз путей к спасению не оставалось, промаха быть не могло. Прицел был точен, а расстояние не позволяло повторить трюк с запонкой.
– Довольно, – сказал мужчина. – Бросай линк. Я, конечно, предпочел бы взять тебя живым, но не буду настаивать.
Молох медленно поднял руки, но не выпустил линка. Он улыбнулся противнику и покачал головой:
– Давай!
Он сделал шаг назад, за край кратера.
Молох успел услышать встревоженный крик противника. А затем кубарем полетел в глубины бездонной черной ямы, в удушающую жару, в ад.
В последний раз он прокричал имя капитана, изо всех сил стараясь не выронить линк.
Он увидел поток плазмы, несущийся ему навстречу. Бурлящее желто-зеленое пламя. Почувствовал, как сгорают его волосы. Молох падал прямо в огонь, который поднимался, готовясь охватить его, пожрать и испепелить... Белая стена. Плазменный выброс вырвался из кратера, заставив скалы задрожать. Огонь лизнул скальную вершину. Затем адский пламень угас, и оказалось, что возле самого жерла гейзера стоит человек. Он укрыл себя конусом морозного воздуха и оставался в нем, пока вокруг бушевал огонь. У него не было ни малейшего желания обращаться в пепел. Но смерть была близка. Продолжайся извержение хоть несколько секунд дольше, и психический щит разрушился бы. Он обернулся. По направлению к нему хромала Арианрод Эсв Свейдер. На ее лице отражалась боль. Человек, стоявший возле кратера, обнял ее и поцеловал в губы.
– Что с Нейлом? – спросил он.
– Плохо дело. Не думаю, что... – Мужчина активировал свой линк:
– Коготь запрашивает Шип, цвета зимы. Умоляющий идол со всей любезностью преклоняет голову.
– Начинание.
Уже через миг они услышали, как эхо разнесло над лощиной рев двигателей боевого катера.
– Все хорошо, они уже в пути, – сказал мужчина, обращаясь к Арианрод. – Кроме того, мы разобрались со всеми. Включая того, кто сделал это.
– Ты уверен? – спросила она.
Гидеон Рейвенор поглядел на курящийся кратер.
– Абсолютно уверен, – сказал он.
Сейчас
Танкред, субсектор Ангелос
404.М41
Уже нельзя не обращать на них внимание. Мне придется поговорить с ними. Я просто удалял их вежливые письма в течение полугода, а потом еще два месяца так же поступал с жесткими требованиями. Это будет утомительно, но, если уж я собираюсь оставаться в рядах Священной Инквизиции, придется уделить им время. Слишком долго особые обстоятельства продолжаться не могут.
Я сижу перед окном и разглядываю башни и высокие стены Бастина, главного города Танкреда. Мне не требуется окно, чтобы увидеть их. Мне достаточно
Мое сознание вдыхает запахи города. Бастин раскинулся под неподвижным желтым небом. Солнце кажется раскаленным шаром. Красный камень, красный кирпич и красные же плитки впитывают жар. Я чувствую, как лучи солнца проникают мне в самую душу. Обоняю неторопливый, сложный, феодальный характер Бастина: чернила и сталь игл граферов, шелк, воск, дым обскуры, завесы и экраны, резкие черные тени и ослепительно яркий свет. Карта города запутанна и замысловата: византийское переплетение улиц и переулков, здания громоздятся иногда в несколько уровней без какого бы то ни было видимого смысла, симметрии или расчета. Кадизский бы возненавидел это место.
Мой разум блуждает по извилистым дорогам, минуя прохладные тени переулков, обследуя небольшие дворики и площади, где солнечный свет ложится сверкающими белыми пятнами на каменные плиты.
Вот торговец пощелкивает счетами в уютном полумраке своего заведения и заполняет бухгалтерскую книгу. Вот продавец продовольствия похрапывает возле печной стойки. Огонь в духовке сейчас не горит. Никто не купит горячую выпечку в жаркий полдень. Есть время отдохнуть перед вечерним оживлением торговли.
А вот домработница возвращается из прачечной в особняк своего господина, неся на голове корзину с мокрым бельем. Ей хочется задержаться и выпить чашечку кофеина, но она боится, что солнце подсушит смятую ткань и оставит на ней складки, если она не развесит белье. Навстречу ей идут двое мальчишек с симивулыюй на поводке. Они смеются над какой-то шуткой, которую я пытаюсь проанализировать, но понять не в состоянии.
Вот сервитор красит дверь. Его сознание словно пустой чердак. Мимо него торопливо проходит графер, поспешающий к следующему клиенту, и коробка с чернилами и перьями похлопывает его по бедру. Это утро, которое он провел, перерисовывая деяния, занимавшие целую плечевую лопатку, изрядно его вымотало.
За стеной повариха крошит овощи в казан, стоящий на медленном огне. На столе рядом с ней лежат в ожидании разделки три рыбины, приобретенные ею этим утром на рынке. Они блестят, словно серебряные слитки.
А вот и секретный сад с фиговыми деревьями, всего четыре на четыре метра, крошечный квадратик зелени, зажатый между высокими домами и окруженный стенами. Его владелец любуется им из распахнутого окна, наслаждаясь видом и тем, что никому больше не известно о существовании этого места. На плоской крыше молодой человек играет под солнцем на виоле, пока его любовник, тоже молодой парень, сидит в тени тента и разучивает собственные партитуры для этой пьесы. В прохладной, расположенной ниже уровня земли комнате женщина робко расспрашивает семейного врача о слабоумии своей тети.
Вот девочка и мальчик впервые занимаются любовью. Вот стареющий вор просыпается и пропускает стаканчик, чтобы привести в порядок свои нервы. Вот служка Экклезиархии счищает воск с церковных подсвечников. Вот заезжий бизнесмен, опаздывающий на встречу, понимает, что ошибся поворотом, и торопливо возвращается на улицу, с которой свернул. Вот женщина, занятая вышиванием. Вот мужчина, размышляющий, как же ему объяснить это своей жене.
А вот другой мужчина беспокоится о том, как пройдет встреча по возобновлению его трудового контракта, не понимая, что встреча не состоится, поскольку он неожиданно скончается от сердечного приступа через двадцать шесть минут.