Рейвенор. Омнибус
Шрифт:
Они дохромали до дверей. На пороге лежала жестоко избитая Плайтон.
— Что случилось? — Кыс старалась перекричать ураганный рев, текущий из ризницы вместе с потоками света.
— Мы с Карой и Тониусом вбежали внутрь, — задыхаясь, ответила Плайтон. — Но какой-то человек расправился с нами. Я упала… но сумела отползти сюда.
— Что там происходит?
— Какой-то ритуал! — прокричала в ответ Плайтон. — Там очень ярко. Он очень силен…
— Мы должны войти! — сказала Кыс.
— Это не является разрешенным! — прокричал
Шолто уже пытался войти прямо в свет, исходящий из двери, но у него возникло ощущение, будто он пытается пройти сквозь стену.
Кыс приставила руки к сверкающему потоку и почувствовала, как он потрескивает и пульсирует, словно телекинетическое поле.
Пути внутрь не было.
Карл пытался пошевелиться, пробовал подняться. Но завывающий свет прижимал его к поверхности платформы. Он боролся с ним, черпая силы из давней ненависти к Зигмунду Молоху и шока, который он испытал, когда увидел, что этот мерзавец все еще жив.
Тониус сел.
Продолжая перебирать металлические страницы словаря, Молох оглянулся, заметив движение дознавателя. Он прошептал не-слово, будто отправлял Тониусу воздушный поцелуй.
Карл повалился назад, заходясь в крике. Ему казалось, будто из него вырывают все внутренности.
Молох снова вернулся к Энунциации.
Куллин неожиданно вскочил со своего места.
— Диадох! Диадох! — вопил он, пытаясь перекричать неимоверный шум.
— Сядь на место! — прокричал Трайс, также поднимаясь из кресла. — Как ты смеешь нарушать…
— Обернись! Обернись, дурак! — проревел Куллин ему прямо в лицо. — Смотри!
Карл Тониус поднялся на ноги. Внутри его тела, просвечивая сквозь кожу и делая видимыми кости, пульсировал тошнотворно-красный свет. В неземном блеске ризницы он казался каплей крови в ведре молока.
Он поднял правую руку, и плоть облетела с нее сгоревшей бумагой, выставляя напоказ почерневшие кости рук и длинных пальцев, превращающихся в когти.
— Это Слайт, — запинаясь, произнес Куллин. — Именем мрака, это Слайт!
Глава тридцать седьмая
Молох увидел, что приближается ему навстречу. На его лице проступило недоверчивое выражение. Он открыл рот и обрушил на пылающую красную фигуру настолько мощный поток Энунции, что затряслась площадка.
Но Карл спокойно выдержал его, и его собственное мрачное красное свечение лишь усилилось, словно он поглотил силу не-слов. Он двинулся вперед, занося для удара черные когти.
Оставшиеся шифровальщики дрогнули и побежали, но один из них оказался недостаточно быстр. Черные когти Карла вспороли его тело, окропив белую поверхность площадки широкими полосами крови.
Молох попытался произнести еще одно не-слово, но Тониус уже ударил его. Взвыв, Зигмунд отшатнулся назад. Левой половины его лица больше не было. Карл развернулся и стал хлестать когтями по дрожащим страницам словаря, выдирая их. Металлические листы взмывали
Грохот становился все громче. В белом сиянии протянулись инфернальные красные струи. Казалось, будто кровь окрашивает молоко в розовый цвет.
Заливаясь слезами, Жадер Трайс бросился вперед, пытаясь собрать вырванные и помятые страницы словаря. Но они обожгли ему руки. Жадер поднял взгляд.
Карл склонился над ним и мягко возложил черную костлявую руку на затылок Трайса, точно священник, дарующий благословение.
И Жадер Трайс стремительно истлел до сухой, мертвой шелухи, которая рассыпалась в прах и была унесена ветром.
Карл развернулся и направился к чиновникам, сидевшим в зрительских рядах. Кто-то словно прирос к креслу, но большинство пытались спастись, спрыгивая прямо с возвышения.
— Лея! — закричал Куллин. — Прикрой нас!
Лейла Слейд выхватила пистолет и выпустила шесть пуль, но не в самого демона, а в пол перед ним. Там, куда они попали, поднялись столбы зеленого дыма.
Из дыма появились хукторы. Их было шестеро, и каждый из них вдвое крупнее самого рослого человека. Они освободились из заточения в пулях.
Хукторы были демонами-убийцами из воинства Нургла — безмозглыми порождениями варпа, обладавшими огромной физической силой. Каждый из них выглядел как зловонное, склизкое скопление воспаленных глаз, выпирающих из раздутого, испускающего газы чешуйчатого мешка, набитого пульсирующими внутренностями. Хукторы передвигались на трех длинных перепончатых лапах, напоминающих сложенные крылья древних летучих ящеров. Каждая лапа завершалась огромным, крючковатым когтем, исходящим из копыта, твердого и серого, как галька.
Они принялись выводить свои жутковатые трели. Воздух наполнился их отвратительным фекальным смрадом. Опираясь на свои невероятные конечности, они с бездумной яростью набросились на Карла.
Куллин и Слейд подхватили серьезно изувеченного Диадоха.
— Надо уходить, лорд! — заорал Куллин. — Хукторы удержат его достаточно долго, чтобы мы могли спастись!
Диадох промычал что-то невразумительное. Его лицо было залито кровью.
— Не время спорить, — прокричал Куллин. Поддерживая Диадоха под руки, они с Лейлой покинули площадку.
Оставшиеся позади Карл и хукторы пытались разорвать друг друга на части.
Когда Гарлон Нейл, прихрамывая, вошел в великий темплум, то первое, что он увидел, было мое кресло — неподвижное, замершее посреди нефа. Лицом к нему, на расстоянии в десять метров, на коленях стоял темноволосый секретист, из носа и уголков желтых глаз которого текла кровь.
Нейл знал, в чем дело. Он почувствовал слабую дрожь в воздухе, говорившую о том, что обе неподвижные фигуры сошлись в титанической, незримой битве.