Рейвенор. Омнибус
Шрифт:
Прогремел выстрел. Живчик пригнулся, и заряд разнес в клочья спинку кресла и ограждение за ней. Попадание привело трон в движение.
Морпала даже не оцарапало, он был целехонек и в сознании, когда вместе с креслом слетел с края платформы и отправился в долгий полет сквозь бездну, разделявшую два шпиля.
— Вот тебе, — прошипел Нейл.
— Во имя Трона, Гарлон! Я же говорил…
В комнату вошел Тониус.
— Как роман? — поинтересовался он у Фрауки.
— Смачненько, — ответил тот, не отрываясь от чтения.
— Нейл только что прикончил нашего информатора.
— Да плевать, — самодовольно усмехнулся Тониус. —
V
Она точно знала, что сейчас увидит перед собой ригориста Книла, еще до того, как тот открыл люк. Еще одно проявление ее дара, позволявшее ей выигрывать в карты и угадывать, в какой руке спрятана монетка.
— Выходи давай, — произнес мужчина.
Над его плечом, озаряя темницу слабым желтым светом, висела люминосфера, запрограммированная следовать за биоследом Книла.
Пэйшэнс поднялась с пола и выбралась в коридор, устроив целое представление из отряхивания одежды от пыли.
— Не переживай, скоро испачкаешься куда сильнее, — заметил ригорист, закрывая тяжелый чугунный люк. — Ужин закончился, и префект пожелал, чтобы ты занялась посудой.
Мужчина засмеялся и толкнул Пэйшэнс в спину, направляя по коридору. Следом за ними покорно поплыла люминосфера.
Вряд ли ригорист Книл мог кому-то понравиться. Когда-то он был сильным, мускулистым гвардейцем, но возраст и отсутствие регулярных тренировок превратили некогда могучие мышцы в отвратительные наслоения жира и согнули его спину. От зубов его остались одни лишь черные пеньки, а пересеченная шрамом и вдавленная внутрь крышка черепа объясняла причину ухода со службы. Книл изрядно гордился своим героическим прошлым и постоянно таскал медаль на груди. Он любил хвастаться перед воспитанниками рассказами о великих событиях и войнах, на которых побывал, и впадал в гнев, когда над ним начинали смеяться и указывать на несоответствия в его байках. Впрочем, он был еще не самым плохим человеком. Тощий как жердь ригорист Сюзерин обладал настолько злобным нравом и любовью пускать в ход плетку, что среди учеников ходили слухи, будто прежде он был комиссаром. А ригорист Окуэл питал нездоровую страсть к маленьким девочкам. И конечно же, не стоило забывать про Айда…
— Говоришь, я должна заняться посудой? — спросила Пэйшэнс.
— Топай давай, — проворчал Книл, хлопнув ее по шее.
Как и все ригористы, он имел при себе кожаную плетку и свисавшую с пояса деревянную дубинку. Плеть использовалась для наказания за незначительные нарушения, а в более серьезных случаях в ход могла пойти и дубинка. Книл редко прибегал к этим воспитательным инструментам, более полагаясь на собственные кулаки. В своих долгих утренних проповедях префект Сайрус часто обращался к символизму этих предметов, сравнивая их с двумя головами священной аквилы, несущими единые догматы Золотого Трона, хотя доносящих их разными способами. Трудно было припомнить хоть одно занятие в Колледже юных сирот, которое не заканчивалось бы показательной поркой.
Пэйшэнс поднялась по продуваемой сквозняками каменной лестнице и зашагала по коридорам этажа, где проходили занятия седьмого класса. Узкие проходы между кабинетами были образованы деревянными, с облупившимся лаком перекрытиями. Течение лет окрасило стекло окон в табачный цвет.
Книл отпер дверь, ведущую на следующий этаж.
— Вроде как я должна была отправиться на кухню.
— Вначале тебя хотел видеть префект, — ответил ригорист, кивнув в сторону лестницы.
Пэйшэнс вздохнула и начала взбираться по ступеням, освещаемым только люминосферой, висящей за плечом Книла. Девушка прекрасно понимала, что все это значит. Префект собирался лично отчитать ее за совершенный проступок.
Если же не повезет, ее ожидал Сюзерин и его любимая плетка. А то и Айд.
Почти двадцать минут ушло на то, чтобы преодолеть винтовую лестницу и добраться до верхних этажей. Здесь, в главном зале, слуги и избранные ученики убирали со столов остатки недавнего пиршества. В воздухе все еще витал теплый, насыщенный аромат роскошного ужина. Сайрус никогда не скупился, если речь заходила о приеме важных гостей. Он даже выставлял вино и амасек и не возражал, если директора заводов раскуривали трубки и сигареты, набитые листьями лхо. Пэйшэнс и сейчас обоняла дымный запах, мешавшийся с прочими ароматами, витавшими в просторном зале. Парочка юных воспитанников из шестого класса аккуратно складывали белые скатерти. Наставник Рунсимэн наблюдал за их работой, попутно объясняя геометрию на примере правильно сложенных углов.
— Стой здесь, — сказал Книл, оставив Пэйшэнс у входа на этаж, и зашагал по длинному коридору, сопровождаемый похожей на болотный огонек люминосферой.
Нервничая, девушка скрестила руки на груди. Мимо пробежали трое детей с охапками свечей, их тоненькие запястья были увешаны кольцами для салфеток, точно браслетами. Один из мальчишек на секунду остановился, посмотрев на Пэйшэнс испуганными глазами.
Тем временем Книл прошел по залу к префекту Сайрусу, который сидел за столом с граненым стаканом в руке и что-то обсуждал с незнакомцем, облаченным в темно-красный балахон. Скорее всего, кто-то из гостей — какой-нибудь представитель гильдии или владелец фабрики. В любом случае это был весьма обеспеченный человек, обладающий хорошими манерами и ухоженный. Он внимательно прислушивался к словам префекта, пригубливая из высокого хрустального бокала. Слева от него, не принимая участия в беседе, сидел еще один мужчина, также незнакомый Пэйшэнс. Этот был низкорослым, но обладал могучим телосложением, и его коротко остриженные волосы в свете люминосферы обретали желтоватый оттенок. Бронежилет коротышки покрывали серебристые полосы. Мужчина дымил лхо-папиросой, с некоторым интересом разглядывая древние, разрушающиеся фрески на стенах. Со своего места Пэйшэнс видела пустую кобуру на поясе желтоволосого. Человек в красном балахоне явно занимал куда более высокое положение, нежели могло показаться с первого взгляда, раз уж имел при себе личного телохранителя.
Затем девушка заметила Айда. Ригорист выжидающе замер у дальней стены и смотрел прямо на Пэйшэнс. Она поежилась. Высокий, сильный, Айд был настоящим зверем. Его глаза всегда были слегка прикрыты, а длинные светлые волосы вечно лежали нечесаной гривой, небрежно собранной на затылке серебряной заколкой. Это был единственный ригорист, который никогда не рассказывал о днях своей службы в Гвардии. И у девушки имелась пара неприятных догадок касательно причин такой скрытности.
Книл о чем-то переговорил с префектом, который принес свои извинения собеседнику и поднялся, выйдя на середину зала. Остановившись, Сайрус жестом подозвал Пэйшэнс. Она покорно направилась к нему.
Префект вечно пребывал в неопределенном возрасте где-то между сорока и ста годами. Поджарый и хорошо сложенный, он так часто прибегал к омолаживающим процедурам, что его кожа стала отвратительно гладкой, розовой и слишком плотно обтягивала кости. Лилового цвета глаза, как подозревала девушка, были специально изменены аугметохимиками, чтобы постоянно лучиться теплом и отеческой заботой. Его синее платье было идеально отутюжено и накрахмалено. Когда он улыбался, его зубы сверкали снежной белизной.