Резерфорд
Шрифт:
12 августа 21-го года.…Вчера в первый раз имел разговор на научную тему с проф. Резерфордом. Он был очень любезен, повел к себе в комнату, показывал приборы. В этом человеке, безусловно, есть что-то обаятельное, хотя порою он и груб. Так жизнь моя тут течет, как река без водоворотов и без водопадов… До шести работаю, после шести либо читаю, либо пишу письма, либо еду покататься на мотоциклетке. Это для меня большое удовольствие…
16 августа 21-го года.…Все шло очень хорошо, хотя ехали мы не тихо. Но вот… с нами случилась авария… На моем теле шесть синяков и ссадин… Главное дело — это морда. Если бы ты только ее видела! Одна половина ровно вдвое толще другой, да еще пятна запекшейся крови. Мне было очень совестно показаться в лаборатории в понедельник… Но мой товарищ объяснил мне, что в Кембридже таких физиономий не только не стыдятся, но что это особый шик и вызывает к себе сразу уважение и почет (конечно, если такая физиономия результат занятий спортом, а не последствие кутежа). Когда я пришел в лабораторию, то была, конечно, маленькая сенсация. Даже Астон (спроси у Кольки, [12] кто это Астон) пришел полюбоваться
12
Николай Николаевич Семенов — академик, ученик А. Ф. Иоффе, друг П. Л. Капицы.
18 сентября 21-го года.…Не начинаю ли я размахиваться опять чересчур широко? Я задумал крупные вещи… Потом для меня этот самый Резерфорд — загадка. Сумею ли я ее разгадать?
7 октября 21-го года.…Работаю в большой комнате, где будут работать еще несколько человек. Пока что я знаю одного японца, [13] также будет работать здесь американец; [14] ты видишь, какая пестрая компания. Это место (Кавендишевская лаборатория) все время посещается различными учеными… Сегодня тут читал лекцию проф. Лангмюир из Америки по поводу строения молекулы. Лекция вызвала оживленные дебаты, в коих участвовали Резерфорд, Томсон, Дарвин и Перрен. К теории, излагаемой Лангмюиром, отнеслись не очень доброжелательно, и его пощипали. Тут предпочитают аналогичную теорию, данную датским физиком Бором…
13
Возможно, д-р Шимицу, вскоре уехавший на родину.
14
Г. Д. Смит (или Смайф, как называли его в Кавендише) — впоследствии автор первой книги об атомной бомбе: «Атомная энергия в военных целях» (1945).
12 октября 21-го года.…Rutherford ко мне все любезнее, он кланяется и справляется, как идут мои дела. Но я его побаиваюсь. Работаю почти рядом с его кабинетом. Это плохо, так как надо быть очень осторожным с курением: попадешься на глаза с трубкой во рту, так это будет беда. Но слава богу, у него грузные шаги, и я умею их отличать от других…
25 октября 21-го года.…Отношения с Резерфордом, или, как я его называю, Крокодилом, [15] улучшаются. Работаю усердно и с воодушевлением.
15
По словам Ива, Капица так объяснял придуманное им прозвище: «Это животное никогда не поворачивает назад и потому может символизировать резерфордовскую проницательность и его стремительное продвижение вперед». Капица добавлял, что «в России на крокодила смотрят со смесью ужаса и восхищения».
1 ноября 21-го года.…За меня ты не беспокойся, я тут, что называется, all right… [16] Результаты, которые я получил, уже дают надежду на благополучный исход моих опытов. Резерфорд доволен, как мне передавал его ассистент. Это сказывается на его отношении ко мне. Когда он меня встречает, всегда говорит приветливые слова. Пригласил в это воскресенье пить чай к себе, и я наблюдал его дома. Он очень мил и прост. Расспрашивал меня об Абр. Фед. Но… когда он недоволен, только держись. Так обложит, что мое почтенье. Но башка поразительная! Это совершенно специфический ум: колоссальное чутье и интуиция. Я никогда не мог этого представить себе прежде. Слушаю курс его лекций и доклады. Он излагает предмет очень ясно. Он совершенно исключительный физик и очень своеобразный человек…
16
Все в порядке (англ.).
9 ноября 21-го года.…Работаю по-прежнему с наслажденьем. Слушаю курс лекций о последних успехах в опытах с радием, читаемых самим Резерфордом. Он дивно читает, и я очень наслаждаюсь его манерой подходить к вещам и разбирать их… Хотя уж очень он свиреп, так что другой раз страх берет, а я не робкого десятка…
21 ноября 21-го года.…Мне надо увеличить чувствительность моих аппаратов по крайней мере в 10–15 раз, а я уже достиг такой чувствительности, которая превосходит обычную, достигаемую аппаратами такого типа… Крокодил часто приходит посмотреть, что я делаю, и в прошлый раз, рассматривая мои кривые, высказался в том смысле, что я уже близок к намеченной цели. Но чем ближе подходишь, тем все больше и больше затруднений…
5 декабря 21-го года.…Я по-прежнему работаю вовсю. Чувствую себя поэтому хорошо… Ты знаешь, тут посещение тебя профессором считается событием, а за последние три недели Крокодил приходил ко мне раз пять-шесть…
16 декабря 21-го года.…Скоро каникулы, и лаборатория закрывается на две недели. Я просил Крокодила позволить мне работать, но он заявил, что хочет, чтобы я отдохнул, ибо всякий человек должен отдыхать. Он поразительно изменился к лучшему, по отношению ко мне. Теперь я работаю в отдельной комнате — тут это большая честь… Было коечто забавное, что следует описать: это обед Кавендишевского физического общества. Члены этого общества — автоматически, все работающие в лаборатории (только мужчины). Раз в год они устраивают обед… На обеде присутствует человек тридцать — тридцать пять… Сидели за П-образным столом, причем председательствовал один из молодых физиков… Пили-то не особо много, но англичане быстро пьянеют. И это сразу заметно по их лицам. Они становятся подвижными и оживленными, теряют свою каменность. После кофе начали обносить портвейном и начались тосты. Первый за короля. Потом второй за Кавендишскую лабораторию… Тосты были по возможности комического характера. Эти англичане очень любят шутить и острить… Между тостами пели песни…
22 декабря 21-го года.…Сегодня, наконец, получил долгожданное отклонение в моем приборе. Крокодил был очень доволен. Теперь успех опытов почти обеспечен: есть кое-какие затруднения, ио, я думаю, я их проскочу… Если опыты удадутся, то мне удастся решить вопрос, коий не удавалось разрешить с 1911 года ни самому Крокодилу, ии другому хорошему физику, Geiger'y. [17] Нечего тебе описывать эти опыты — ты все равно ничего не поймешь; я только скажу, что прибор, который я построил, называется микрорадиометр, и я его так усовершенствовал, что могу распознать пламя свечки, находящееся на расстоянии двух верст от моего прибора. Он чувствует одну миллионную градуса! Вот посредством этого прибора я измеряю энергию лучей, посылаемых радием. Завтра еду в Лондон, так как начинаются рождественские каникулы и лаборатория закрывается…
17
Этот вопрос: по какому закону альфа-частицы постепенно растрачивают свою первоначальную энергию, летя сквозь вещество. Резерфорд и Гейгер в разное время пытались найтн эту закономерность, измеряя величину отклонения альфа-частиц от прямолинейного полета в магнитном поле. Из этих данных они получали картину убывания скорости, а значит, и энергии, альфа-частиц на всей длине их пробега. Но к концу пробега, когда энергия альфачастиц становилась мала, этот метод терял всякую чувствительность.
Капица решил с благословения Резерфорда пойти по иному пути: попробовать вдоль траектории узкого альфа-луча измерять от точки к точке тепловой эффект нагрева среды от столкновений ее атомов и молекул с альфа-частицами. По величине теплового эффекта сразу устанавливалась бы величина энергетических трат альфа-луча. Для этих-то тончайших измерений Капице и нужно было «по крайней мере в 10–15 раз» увеличить чувствительность его приборов.
Стоит заметить, что таким образом в первой же своей работе после появления в Кавендише Капица как бы приобщился к стародавнему и неиссякавшему альфа-роману Резерфорда.
3 января 22-го года.…Так привык работать, что перерыв мне не доставляет удовольствия. Но Резерфорд…заметив, что я переутомился, посоветовал мне поехать отдохнуть…
17 января 22-го года.…Дело в том, что в одно из воскресений я поехал покататься на мотоциклетке, взяв с собой Чадвика — одного из молодых здешних ученых. Я имел глупость дать ему править, в результате чего он на хорошем ходу опрокинул машину и мы оба вылетели из нее… Несмотря на то, что у меня была повышена температура и голова была забинтована, так что торчал один нос, я не прерывал работы в лаборатории. Крокодил гнал меня в постель, но я не шел. Он проявил, между прочим, ко мне большое внимание… Это все послужило мне плюсом…
3 февраля 22-го года.…У меня теперь лекции и доклады, и публика заваливает работой: кому помочь в подсчетах, кому сконструировать прибор… Я сейчас нахожусь в счастливом расположении духа, ибо дела двигаются не без успеха…
5 февраля 22-го года.…В прошлом триместре я работал по 14 часов в день, теперь же меня хватает всего-навсего на 8—10 часов…
16 февраля 22-го года.…Сегодня беседовал с Резерфордом… Ты не поверишь, какая у него выразительная морда, просто прелесть. Позвал он меня к себе в кабинет. Сели. Я посмотрел на его физию — свирепую, — и мне стало отчего-то смешно, и я начал улыбаться. Представь себе, морда Крокодила тоже стала улыбаться, и я готов был уже рассмеяться, как вспомнил, что надо держаться с почтением, и стал излагать дело… Потом, увидев, что он в хорошем духе, я рассказал ему одну из моих идей. Эта идея касается дельта-радиации, теория которой очень неясна. Я дал свое объяснение. Довольно сложный математический подсчет подтверждает хорошо эту мысль и дает объяснение целому ряду опытов и явлений. До сих пор, кому я об этом ни говорил, все находили мои предположения чересчур смелыми и относились к ним очень скептически. Крокодил со свойственной ему молниеносностью схватил сущность моей идеи и, представь себе, одобрил ее. Он человек прямой, и, если ему что не нравится, он так выругается, что не знаешь, куда деваться. А тут он очень хвалил мою мысль и советовал скорее приняться за опыты, которые из теории вытекают. У него чутье чертовское. Эренфест в последнем письме ко мне называет его просто богом. И меня его положительное мнение ободрило очень… Тут очень забавно: как только профессор с тобой мил, это сразу сказывается и на всех остальных в лаборатории — они тоже сразу делаются внимательнее. Да, мамочка, Крокодил действительно уникум… Я не робкий, а перед ним робею…
6 марта 22-го года.…Все, что я сделал… это просто стал из нуля рядовым работником, который не хуже и не лучше других тридцати человек, работающих в Кавендишской лаборатории…
13 марта 22-го года.…Крокодил мил по-прежнему. Иной раз он даже бывает трогателен…
28 марта 22-го года.…Крокодил доволен, и у нас уже идут с ним разговоры о дальнейших работах. Сегодня было очень забавно. Как я тебе писал, моя работа была несколько лет назад начата самим Крокодилом и потом немецким ученым Geiger'oM, но оба из-за нечувствительности методов не могли изучить явление до конца, что удалось теперь мне… Оказалось, что мои данные ближе согласуются с данными Geiger'a, а не Резерфорда (Крокодила). Когда я ему это изложил, он спокойно сказал мне: «Так и должно быть: работа Geiger'a произведена позже, и он работал в более благоприятных условиях». Это было очень мило с его стороны…