Резервация. Четвертый эпизод

Сибиряков Антон

– Мм?

– Страшно убивать?

– Кровь опьяняет, напарник. Я не помню страха. Помню, что мне хотелось кричать и бить. И я не сдерживался.

Все истории в этом месте заканчиваются одинаково, - подумал Антон с печалью.

– Теперь ты понимаешь? – спросил Гай.

Да. Теперь он понимал. В этом месте нет жалости. И если они попробуют бежать – их убьют.

Но что будет, если они останутся? Что с ними сделают, если они будут послушно сидеть и ждать? Антон думал, что то же самое.

– Мы должны попытаться, - сказал он тихо. –

Должны попробовать вернуться домой.

Врач пришел к ним через полчаса. Молодой веселый парнишка со шрамом над правым глазом. Он принес с собой небольшой потертый саквояж на застежке и поставил его на кровать. Щелкнул суставами пальцев и широко улыбнулся.

– Вижу, вы уже приняли обезболивающее, - сказал он и засмеялся. Раскрыл саквояж и достал бутылочку спирта. Поставил ее на тумбочку и вытащил катушку ниток с кривой иглой. Потом положил на тумбочку пинцет и упаковку ватных тампонов. Снова улыбнулся и поглядел на напарников.

– Вас сильно посекло, - сказал он Антону. – Вашему приятелю повезло больше.

– Что ты собираешься делать? – Антон недоверчиво посмотрел на содержимое саквояжа.

– Наложим пару швов. Раны все еще кровоточат. Их нужно зашить.

Антон провел пальцами по лбу – пальцы оказались в крови.

– Вот видите? Это нужно обработать и зашить, во избежание сепсиса.

– Хорошо, - согласился Антон. Гай уступил ему место. Он снова пил – бутылка была уже наполовину пуста.

– Гай?
– позвал напарника Антон. – Попридержи коней.

– Не беспокойся за меня.

Антон протянул руку.

– Дай-ка.

Гай отдал ему бутылку. Антон сильно сжал горлышко. Пить из горла он умел – частенько практиковался в переулках, когда на бары не оставалось денег.

Виски оказался дрянным. Но Антон пил и похуже. По груди тут же побежали теплые ручейки, юркнули вниз и обожгли живот. И вдруг все встало на свои места. Антон отнял бутылку ото рта и улыбнулся. Протянул Гаю.

– Теперь можешь зашивать, - сказал он врачу.

Тот улыбнулся и пожал плечами. Плеснул во вторую кружку спирта из бутылочки, бросил туда иглу и катушку ниток. Взял с тумбочки пинцет. Обмакнул его в спирт.

– Позвольте я… - он склонился над Антоном. – Будет немножечко больно…

Он аккуратно поднес пинцет к кровоточащему порезу у самого виска. Зацепил кровавую ткань. Антон дернулся от боли:

– Эй, бля! Полегче!

– Да, да… - согласился врач. – Конечно.

Он промокнул рану тампоном, и достал из саквояжа скальпель. Бросил в спирт, к ниткам и иголке.

– Тут песок. Нужно промыть. И вычистить отмершие ткани.

– Твою мать!.. – выдохнул Гай. Он стоял рядом, с кружкой виски.

– Плевое дело, - отреагировал врач. – Это вам не пузо зашивать, когда из него валятся кишки.

– Успокоил, - шикнул Антон.

– Нате вот, - сказал врач. Он достал из саквояжа погрызенную деревянную палочку. – Закусите посильней.

Антон сунул палку в зубы и крепко сжал. Закрыл глаза.

Он чувствовал, как холодный скальпель касался его оголенных ран. Срезал мясо. Ощущал, как кровь сбегала вниз, по векам и дальше, к подбородку. А потом капала на грудь. И он рычал, грыз эту сраную деревяшку, понимая, что до него ее грызли десятки других людей. А кто-то, наверное, так и оставался с ней до последнего вздоха. Лежал мертвый, скрученный конвульсиями, со сжатыми челюстями. С дурацкой палкой во рту, как безродная псина. Но веселый врач всегда возвращал палочку себе. Она была его трофеем, его талисманом. Он ломал мертвецам зубы, с треском выворачивая их из мякоти десен. Отмывал палочку от крови и бережно укладывал в потертый саквояж.

– Ну, вот и все, - сказал врач. Он выпрямился, массируя спину. – Швы снимете сами.

Антон открыл глаза и увидел перед собой раскрытую ладонь. Разжал челюсти, и палочка скатилась в нее, как дрессированная мышка.

– Мерси, - поблагодарил его врач и одарил улыбкой. Он принялся собирать инструменты обратно в саквояж.

– Спасибо, - сказал Антон.

– Ну, что вы…

– А скажи-ка мне, - подал голос Гай. – Есть тут у вас девчонки? Чтобы скоротать время?

Врач не поднял взгляда. Но что-то изменилось в его лице. Он на секунду замер, а потом молча продолжил складывать инструменты в саквояж.

– Девчонки? – переспросил он, щелкнув застежкой. И повернулся к Гаю.

– Ну, да. Девки, - Гай руками пририсовал себе невидимые сиськи.

– Ну, что вы, - ответил врач. – Ведь, все-таки, война… Всего доброго.

Он кивнул и вышел.

Гай присел рядом с Антоном.

– Нету, - сказал он. – Вот же пиздит, паскуда!

– Считаешь?

Гай отдал Антону бутылку. А там и оставалось-то всего ничего. На пару хороших глотков.

– Ну, ты же видел, как он свернулся сразу. Как гондон на углях.

Что-то проскользнуло по лицу врача, Антон тоже это заметил. Узнавание? Страх? Кем были все эти люди, называвшие себя сопротивлением? Чем занимались до того, как согласились убивать людей?

Может ли на войне быть хоть какая-то правда, кроме смерти? – подумал Антон. – Свои, чужие… и те и другие - убийцы. Они и не подозревают, что у них гораздо больше общего, чем кажется.

– Хочешь прижать его? – спросил Антон.

– Не его, - ответил Гай. Он разжал ладонь, продемонстрировав напарнику окровавленный скальпель. – Гаспара!

– Как ты?..

– Привычка, - засмеялся Гай. – В гетто быстро вспоминаешь все, что умел.

Антон допил виски и поставил бутылку на пол.

– С чего это ты вдруг?

– Выпил.

Они посмеялись.

– Не слишком весомый аргумент, - Антон кивнул на скальпель.

– Лучше, чем ничего. А уж у горла так и вовсе становится единственной правдой. Ну-ка, привстань.

Антон в недоумении встал с кровати.

– Пока он тебя зашивал, я заметил это.

Гай опустился на колени и провел рукой по царапинам на бетонном полу.