Резервация
Шрифт:
– Стинов от нас теперь уже никуда не денется, – сказал Шалиев. – Тем, что ему случайно стало известно, он оказался связан по рукам и ногам. Так почему же не использовать его по полной программе?
– Каким образом? – мрачно поинтересовался Стоянович.
– Есть у меня на этот счет одна задумка, – Шалиев лукаво улыбнулся и игриво погрозил своему собеседнику пальцем. – Только вам, Стоянович, я этого не скажу. Иначе вы меня опередите. А мне бы очень этого не хотелось.
Все это могло бы сойти за шутку, если бы не затаенная ненависть во взглядах обоих собеседников.
Глава 4
Хищники
Медлев
– Куда мы направляемся? – спросил Стинов.
– К новому месту жительства, – ответил Медлев.
– Это следует расценивать как проявление особого доверия или наоборот? – несколько иначе сформулировал вопрос Стинов.
– Время покажет, – последовал более чем неопределенный ответ.
О том, что нет смысла задавать дальнейшие вопросы, догадаться было несложно.
Руки у Стинова на этот раз не были скованы наручниками, что, впрочем, ровным счетом ничего не значило, – бежать, не имея при себе удостоверения личности и кредитной карточки, было бы полнейшим безумием.
Медлев со Стиновым так долго ехали на ленте движущегося тротуара, что, должно быть, добрались до самого конца центрального прохода сектора. Сойдя на неподвижную полосу тротуара, они свернули налево и вскоре оказались в тупике, зажатом между двумя высокими серыми зданиями, подпирающими крышами плиту перекрытия между секторами. Медлев нажал кнопку звонка рядом с тяжелой, металлической дверью. Из открывшейся круглой ячейки выдвинулся и уставился на визитеров «глазок» телекамеры. Через минуту дверь приоткрылась, ровно настолько, чтобы в образовавшуюся щель можно было протиснуться боком. Как только Стинов, а следом за ним и Медлев вошли, дверь сразу же захлопнулась. Стоявший за ней человек повернул штурвал тяжелого ручного запора.
Ярко освещенный коридор, в котором они оказались, тянулся в двух направлениях. Медлев указал налево. Они миновали не меньше десятка дверей, из-за которых не доносилось ни звука. Вокруг царила такая глубокая тишина, что казалось, кроме них двоих в здании больше нет ни одного живого существа. Остановившись возле одной из дверей, Медлев открыл ее электронным ключом и жестом пригласил Стинова войти. Комната, в которой они оказались, была значительно больше той, в которой Стинов прежде коротал дни. Кроме кровати, здесь был еще стол, два стула и даже терминал инфо-сети, который, впрочем, как позднее выяснил Стинов, был отключен. Слева от входа находилась дверь, ведущая в туалетную комнату, в которой, кроме туалета, имелась небольшая ванная с душем.
– Это комната для гостей, – сделал необходимое, как ему казалось, пояснение Медлев.
– Для таких, как я? – не удержался от язвительного замечания Стинов.
– Не только, – коротко, не вдаваясь в подробности, ответил Медлев. – Здесь тебе придется провести два-три дня.
– А потом?
В ответ на этот наивный вопрос Медлев только снисходительно улыбнулся и направился к двери.
– Я буду заходить к тебе, – обернувшись, сказал он.
Изображая радушного хозяина, Стинов приветливо взмахнул руками:
– В любое время!
Два дня и две ночи провел Стинов на новом месте.
Никогда еще он не читал так много, как в эти дни вынужденного одиночества. Не то чтобы прежде у него на
Ни о чем другом, кроме книг и, собственно, дела, из-за которого Стинов оказался взаперти, они больше не разговаривали. Понимали они друг друга буквально с полуслова и, наверное, могли бы подружиться, если бы не роли надзирателя и заключенного, которые им приходилось исполнять.
За все это время Стинов сжевал только одну пастилку эфимера – сразу после того, как Медлев вернул ему конфискованную при аресте упаковку. Привычная легкость, сопровождаемая слабым, едва заметным головокружением и зыбкостью очертаний окружающих объектов, вместо того чтобы снять напряжение, спровоцировала почему-то появление ощущения глухого раздражения. Стинову стало казаться, что он сделал что-то не так, допустил какую-то непоправимую ошибку.
Вечером Стинов совершенно спокойно заснул без эфимера и с тех пор больше не прибегал к помощи галлюциногенных пастилок.
Утром третьего дня за ним явился Медлев. Одет он был не в обычный свой полуспортивный костюм, который изо дня в день только цвет менял, а в полевую форму грязно-зеленого цвета с наплывающими друг на друга черными и серыми разводами.
– Куда это ты так вырядился? – удивленно посмотрел на него Стинов.
– Скоро узнаешь. – Медлев указал на дверь: – Пойдем.
Пройдя по коридору в другой конец здания, они вошли в большой, ярко освещенный зал. Одна стена зала была занята узкими шкафчиками с металлическими дверцами. По центру тянулись два ряда низких скамеек, на которых сидели человек двадцать мужчин. На каждом из них была такая же, как и у Медлева, полевая форма, дополненная серьезной боевой экипировкой. У каждого на поясе висел большой широколезвенный нож, а возле ног, прислоненные к краю скамейки, стояли электрошокеры с длинными рукоятками и резиновые дубинки, как у комендантов. Кроме того, у многих на перекинутых через плечи ремнях были закреплены короткие металлические дротики и звездочки-сюрикены разнообразных размеров и форм. Имелись и другие типы холодного оружия, зачастую настолько причудливые на вид, что о способе их применения можно было только догадываться.
Медлева находившиеся в зале приветствовали как старого знакомого. На Стинова смотрели с любопытством, словно на диковинку, но ни о чем его не спрашивали.
Петр Медлев раскрыл один из пристенных шкафов и достал комплект обмундирования с парой легких ботинок на высокой шнуровке.
– Примерь, тебе это должно быть в самый раз, – сказал он, кинув одежду Стинову.
– Послушай, я полагал, что руководство Информационного отдела просто поставит в известность Совет о том, чем занимаются коменданты, – сказал Стинов, натягивая камуфляжную куртку. Он заметно нервничал, и руки его немного дрожали. – А здесь, похоже, готовится боевая операция.