Резервист
Шрифт:
Это местные растения приспособились качать воду бог знает с какой глубины. Травинки не видать, а корень у нее растет как минимум на десяток метров вглубь. Воды за сезон дождей наливает много, но и уходит она глубоко. Наши земные растения в этом отношении проигрывают, так что земледелие здесь в основном поливное.
– Тебя Малик спрашивал. Просил, чтобы ты сразу к нему зашел. Какой-то он весь из себя возбужденный и таинственный, задумал что-то. Ты у него не задерживайся, сегодня к Рабиновичам зайти нужно, тетя Соня просила. Ладно? – И жена пошла в дом.
После той поездки в Москву много
И самое непонятное – они даже оружие не почистили. Так и лежали в сумке СКС и пара «макаровых» в пушечном сале. Даже магазины пистолетов и обоймы для карабина не набили патронами.
Но ладно, это в прошлом. А детишек Осип Давыдович и тетя Соня сумеют воспитать как положено. А мы поможем, если нужно будет.
Выходя со двора, я похлопал по капоту уже застекленной «Нивы». Все-таки цивилизация, позвонил в Демидовск, в автомастерскую. Оттуда приехал на «тырчике» (японском мопеде) парень, забросил с моей помощью мопед в кузов пикапа, привязал его к задней стенке. Уехал.
И приехал через два дня на отремонтированной машине, забрал деньги, снял с моей помощью мопед и укатил. Сервис, однако.
Нужно еще рацию в машину установить, но это в следующее воскресенье. Есть в Демидовске неплохой радиосервис, «У профессора» называется. И модель подберу, и установят, и цены божеские.
Малик возился в палисаде, окапывал кусты роз под чутким руководством Светланы и при этом тихо матюкался под нос.
– Света, здравствуй еще разок. Малик, привет, искал? – Я чмокнул в щечку Свету и хлопнул по плечу напарника.
– Привет, Володь. – Малик недовольно потер плечо. – Ты чего мобилу не берешь? Не дозвонишься. Ты как, ухи хочешь? И копченой рыбки?
– Ты чего удумал, браконьер ульяновский? – поинтересовался я. – Сам знаешь, я на работе и мобилу убираю, и часы снимаю. Иначе и то, и то раздавлю, потом плакать буду. Пистоль хорошо, железный, зато вон всю кобуру ободрал.
– Он тебя на рыбалку зовет. – Света пошла в дом. – Володь, поосторожнее с ним, он рыболовный маньяк.
– Знаю, Света, я с ним уже полгода работаю бок о бок. Порой аж чешуя с ушей сыплется.
Я уселся на порог, а Малик поставил лопату к стене и пошел мыть руки под колонкой. Подтянул ремень с пистолетом, поправил подтяжки. Здесь многие на усиленное держание штанов перешли, а то полтора кило на ремне вечно их вниз тянет.
– Короче, приглашают порыбачить на Море. Артемьев и Иванов берут лицензии в администрации, чтобы на Море сети поставить. А то на здешних речках сетями не половишь, разве что крокодилов в Амазонке.
Малик уселся рядом, а я стал обдумывать его предложение.
Морем у нас называли водохранилище в горах, образованное запруженной ГЭС рекой. Получилось это водохранилище весьма и весьма немаленьким, более полусотни километров в длину и около пятнадцати в самом широком месте. И красивое получилось это Море – обалдеть. Мы поглядеть ездили недавно, так женщины только «ах» и промолвили. Не зря сейчас там множество частников гостиницы строят и причалы, почуяли
Правда, к самой ГЭС не подойти, не подъехать – стратегический объект, пятикилометровая запретная зона вокруг, в воде сети от боевых пловцов стоят, и вроде, по слухам, даже тюлени дрессированные есть. Охраняют почище, чем саму ППД, даже контрольно-следовая полоса имеется, и Мухтары с местными Карацупами ходят. Очень серьезно все продумано, до мелочей.
Когда водохранилище только заполнялось, огромной проблемой стали водоросли, которые в прогретой и чистой воде разрастались со страшной силой. Их и косили, и драгами черпали, потом какой-то мужик вспомнил про земных рыб – толстолобиков и белых амуров. Мужик этот был из моих земляков, из Средней Азии, и строил когда-то Большой Каракумский канал. Там тоже с водорослями проблема была, и решили ее эти дальневосточные рыбы.
Ну, поскольку этот способ был достаточно дешев, завезли мальков из-за ленточки и запустили в водохранилище. Они начали с удовольствием трескать местную водную растительность и росли при этом как на дрожжах. А через пару сезонов они и размножаться начали в верховьях впадающих в Море рек. Поглядев на это дело, пара ихтиологов из Демидовска выписала из Старого Мира мальков волжской стерляди и амударьинского шипа и запустила их в Море.
Эти тоже прижились, и теперь в наших горах образовалось райское место для любителей рыбалки. Крупных хищных рыб не водилось, крокодилов не было, разве изредка каменный варан мелькал. Но вараны в воде не нападают, а на берегу стараются обходить людные места. Уже начали уважать человека.
Так что сюда со всего протектрота стали ездить любители рыбной ловли. Правда, на осетровых давали всего две лицензии на человека в год, но толстолобика, амура и местного окуня – лови хоть каждый день, правда, не больше полусотни кило в руки.
– Ну я в принципе не против. Но когда? В субботу пострелушки, причем зачетные, с субботы на воскресенье мы дежурим, забыл? – Сейчас нам приходилось по ночам дежурить на постах, так как комендачи патрулировали окрестности Солнцегорска.
Что поделать, весна. В горах оттаяли перевалы, и со стороны Имамата начались набеги. Можно ненавидеть бандитов, но не отдавать должного уважения их выносливости и умению передвигаться горными тропками нельзя. Иначе перешедшая на нашу сторону гор банда из пары дюжин молодых джигитов под предводительством опытных головорезов может таких дел натворить, что мало не покажется.
И далеко не факт, что потом можно будет хотя бы отомстить. Маскироваться они научились здорово, авиация наших протекторатов научила. Машин у них нет, а лошадок вполне себе маскируют. Укладывают на землю при звуках мотора, накрывают масксетью, и все.
Это одно из отрицательных последствий того, что в протекторате хорошо прошлись по поголовью крупных хищников в частности и большого местного зверья в целом. Ночью стало намного безопаснее, группы могли спокойно перемещаться.
А знакомый егерь рассказывал, что видел даже перекрашенных трофейных лошадей. Вороных, соловых и прочих перекрашивали перед вылазкой в цвета самого настоящего местного камуфляжа, так что, если лошадь стояла или лежала неподвижно, с воздуха было тяжело разглядеть.