Режиссер Советского Союза 5
Шрифт:
Кого я точно не ожидал встретить в Шереметьево, так своего куратора. Подполковник был в костюме, несмотря на тёплую погоду. В руках он держал газету, которой нервно постукивал по ноге. Хорошо, что меня никто не должен был встречать.
Я уже понял, что произошло какое-то ЧП, поэтому не стал дёргаться. Спокойно дождался своего багажа и пошёл вслед за Андреем Владимировичем. Хоть на такси сэкономлю, усмехаюсь внутренне, увидев белую «Волгу», припаркованную на стоянке. Закидываю чемоданы в багажник и сажусь на заднее сиденье рядом с «грушником».
– Алексей, что вы знаете о помощнике вашего специалиста по спецэффектам Гаврилине Георгии Михайловиче?
Подполковник смог меня удивить. Вопрос об ученике и правой руке Клушанцева,
– Жора главный помощник Павла Владимировича и очень хороший специалист. Я бы сказал уникальный, так как это штучный товар, если можно подобным образом охарактеризовать человека. На брудершафт я с ним не пил, поэтому знаю только общую информацию. Думаю, что соответствующие органы, проверявшие техника перед командировкой, должны знать всю его подноготную.
– И это всё? — спросил куратор.
– Лучше скажите, что случилось. Я действительно общался с Жорой исключительно по рабочим моментам. Ну, посидели несколько раз в баре на Гавайях. По приезде в Лос-Анджелес я его практически не видел.
– Можно подробнее, о чём вы разговаривали. Вёл ли себя Гаврилин подозрительно, позволял себе странные высказывания или критиковал СССР?
– В моём присутствии лучше не везти всякие провокационные или антисоветские разговоры. Я могу и морду набить разного рода демагогам, — подполковник понимающе ухмыльнулся, вспомнив подобный случай из моей биографии, — Что касается посиделок и общения, то обычный мужской трёп. В нашем случае больше о работе и бабах, благо их на Гавайях в достатке. Мы всё-таки русские люди и вполне естественно, что собирались на чужбине поговорить на родном языке. Может, перестанете темнить. Что случилось? Павла Владимирович и Гоша остались ещё на несколько дней по договорённости с Госкино и должны вернуться следующим рейсом. Их привлекли к одному проекту, к которому я не имею отношения.
– В том-то и дело, что Гаврилин возвращаться не собирается. Он решил остаться в США, о чём стало известно буквально несколько часов назад. Потому я и приехал вас предупредить.
Сначала я не понял о чём речь. Потом вспомнил о невозвращенцах и не смог сдержать эмоций.
– Вот сука! Он же стольким людям сразу нагадил.
– Не обольщайтесь, Алексей. Главными виновниками постараются сделать вас с Клушанцевым. Понятно, что куратор от КГБ тоже своё получит, но сейчас надо думать не о нём. Руководителем делегации были именно вы, — обрадовал меня подполковник, — А с учётом того, что товарищ Мещерский любит заводить врагов, коих больше, чем блох на собаке, то это может иметь далеко идущие последствия.
– Блох мы переживём. Не в первый раз, — пренебрежительно машу рукой.
– Среди них есть весьма опасные субъекты, от которых просто так не отобьёшься. И если они начнут кусать вас одновременно, то боюсь, даже нам будет тяжело вас защитить.
Куратор прав. Как только недоброжелатели узнают о таком удобном поводе пнуть беззащитного Мещерского, то начнётся форменный ажиотаж среди желающих сделать это больнее. Но ничего — отобьёмся, пусть и с потерями. И надо было слетать в Париж, теперь неизвестно, когда разрешат выехать за границу. Главное, чтобы не сделали невыездным. Тогда точно придётся ставить жирный крест на большинстве моих планов.
Глава 3
Глава-3.
Вроде давно живу в этом времени, но никак не могу к нему привыкнуть. Вернее, до сих пор меряю многие вещи с точки зрения жителя XXI века. Когда подполковник в аэропорту завёл речь, что активизируются все мои недоброжелатели из кинематографических кругов, то он оказался неправ. Почему-то Андрей Владимирович забыл сообщить про своих коллег с Лубянки и пламенных партийцев, решивших поучаствовать в новом шоу.
Я и не знал, что невозвращенец в СССР приравнивается к предателю Родины, подпадая под шестьдесят четвёртую статью УК. Только новоиспечённый господин Гаврилин строит планы на будущее в Голливуде, и плевать хотел на советские законы. А товарищам Мещерскому и Клушанцеву приходится расплачиваться
Но некоторые шаги, дабы прикрыть свои тылы, я проделал. Неприятность самой ситуации заключалась ещё в том, что нельзя спешить. Пока не вернулся Клушанцев, и факт невозвращения зафиксируют официально, у меня связаны руки. Поэтому, как только Павел Владимирович прилетел домой и начался лавинообразный процесс наказания непричастных, империя нанесла свой удар. Я быстренько собрал коллектив ТО «Прогресс», где поступок товарища Гаврилина предали полной обструкции. Первыми выступили мы с Клушанцевым, где совершенно искренне заклеймили подлеца и предателя. Мне даже не пришлось репетировать речь, хватило злости на этого иудушку. Ведь он по глупости может сломать тщательно выстраиваемую комбинацию, на которую я потратил столько времен и сил.
Также по ситуации высказался Бритиков, наш исполнительный директор Солодовников и, конечно, мадам Барабанова. Это был даже не доклад, а целое представление. В немного экспрессивной форме, но явно тщательно проработав текст, «бабушка-старушка» проехалась по всем. Начала она издалека — с XXIII съезда КПСС. Далее был полный набор общих штампов, транслируемых советской пропагандой. Досталось всем, начиная с космополитов, заканчивая проводниками западной культуры и лицами сомнительных моральных принципов. Понятно, что этот пассаж был направлен в мою сторону. В итоге, собрание коллектива осудило поступок Гоши, что было зафиксировано в протоколе. Вопрос его исключения из партии меня уже не касался. Да, этот деятель оказался партийным.
А вот дальнейшие события, которые понеслись со скоростью болида, как раз затрагивали меня напрямую. Три похода на Лубянку, где меня просто замучили однотипными вопросами. Беседы больше напоминали марафон, и две из них длились более шести часов каждая. Самое забавное, что формально я не виноват. Да, возглавлял группу из трёх человек. Но ведь есть ещё куратор в Лос-Анджелесе, который считался типа помощником и переводчиком. Поняв, что давить и запугивать меня бесполезно, товарищи попытались зайти с другой стороны. Мол, это именно моя излишне независимая и откровенно оппозиционная позиция, сбивает людей с истинного пути. И подобные детские заходы, которые неспособны вызвать у меня даже небольшого волнения. Кроме раздражения, растущего в геометрической прогрессии. Примечателен был последний вызов и разговор, где я, наконец, не выдержал.
Началось всё с того, что меня выдернули утром, когда я только приехал на работу. Будто нельзя было это сделать заранее. Благо сейчас в Москве нет пробок и проблем со стоянками. Раз надо срочно, то я прыгнул в автомобиль, обслуживающий ТО, и рванул на Лубянку. Ранее меня особо не мурыжили и сразу пропускали в кабинет. Сегодня пришлось подождать, что сразу вызвало острое раздражение, которое приходилось давить, дабы не наговорить лишнего.
Наконец, меня вызвали в кабинет майора, ведущего наше дело. Вернее, пока это была серия бесед. Насколько я понимаю, судить Гаврилина будут заочно, если вообще данный процесс состоится. Меня в принципе не интересуют подробности, и хочется вернуться к работе, которой накопилось немало. Не считая третьего похода на Лубянку, было ещё одно собрание коллектива, но теперь уже всей киностудии им. Горького. Ещё меня за каким-то лешим попытались вызвать в райком, но товарищи были посланы прямым текстом. Думаю, чуть позже мне за это прилетит, так как ситуация только начала раскручиваться.