Режиссер. Дилогия
Шрифт:
— Более половины надо переписывать, — видя возмущённый взгляд васильковых глаз, поясняю, — Оксана, пойми — нам нужно создать идеологически выверенное произведение, но при этом не оттолкнуть читателей и зрителей. Я же не против пропаганды. Но у людей уже давно началось подспудное отторжение некоторых штампов. Наш герой должен быть без страха и упрёка. Фронтовик, и вообще — настоящий комсомолец. Но зачем ты его зазнобу изображаешь такой неестественной?
— И что не так с девушкой?
— Ну, она должна как-то выбиваться из образа идеальной спортсменки и комсомолки.
— И что в этом плохого? — не сдаётся белорусская оппозиция.
— В том, что мы пишем не сказку. Людям неинтересно читать про всякие елейные истории. Нужен какой-то надрыв. Может, другая девушка — соперница нашей героини. Или, наоборот, какой-нибудь сладкоречивый подлец из Торгсина, который пытается отбить девушку у героя.
— Торгсина давно нет. И зачем вообще создавать нездоровый образ работника советской торговли. У тебя тесть с женой работают в этой системе. Или ты специально? Мстишь родственникам?
Вот так мы и обсуждаем нашу будущую нетленку. Кстати, описание родных полей и штурма местных пиков Коммунизма, уже напечатаны в минских изданиях. Насчёт гор — шучу, конечно. Но наша рыжая уже ворвалась в белорусскую литературу. Думаю, что скоро её ждёт всесоюзный успех. Она действительно хорошо пишет. Да и для властей республики важно, что их представительница штурмует литературные Олимпы самой читающей в мире страны.
Только к критике наша валькирия относится весьма неоднозначно, особенно в последнее время. Об этом я ей и заявляю. Ну не рассказывать же Пузик про сериалы с детективными циклами 90-х и двухтысячных. Я же чую, где нас ожидает успех.
— Не пойму, что ты со мной постоянно споришь? Писать ты умеешь — это факт. Так и пиши про конюшыну и прочие ручнiки для своих сельских читателей. Мы же с тобой должны создать понятный и популярный цикл всесоюзного уровня. Это не имеет никакого отношения к литературе. Как говорят наши американские товарищи — это просто бизнес. Ну нахрена описывать обои в квартире героя или цвет трусиков его соседки? Нам нужно действие, и побольше эмоций — это же детектив!
Смотрю на Пузик и понимаю, что меня сейчас будут бить, возможно — ногами. Это я в своём времени привык играть словами. Здесь же за всё надо отвечать. Тем более, один московский хам, похоже, задел ещё и национальные чувства.
— Мещерский, ты просто невыносим! И не надо на меня кричать!
Тут открывается дверь и появляется новый персонаж.
— Я устал греть машину, — говорит Самсон и переводит на меня возмущённый взгляд, — И почему ты на неё кричишь? Кто тебе дал такое право?
Рыжая звезда бобруйской литературы сразу приободрилась и вперила в меня свои зыркалы.
Как же они мне все надоели! На съёмках приходится сражаться за каждый эпизод. Мол, не разговаривают так советские граждане, уж на экране — точно. Плакаты излишне эротичны, календарь вообще не имеет ничего общего с реальностью. При этом всё, что я делаю — явно нравится местному пиплу, но осуждаем чинушами и прочими начальниками. Благо, есть Фурцева, которая стоит за меня горой. Ещё и с Пузик приходится спорить из-за всякой ерунды. Нет, я её прекрасно понимаю. Человек хочет донести до читателей своё видение
— Вы хоть переспите, что ли, — отвечаю покрасневшему другу, — Ну или кольцо ей подари. Не знаю, как принято у них в Бобруйске замуж звать. Достали меня все, и твоя рыжая подруга особенно!
— Да я! Да ты! — орёт Самсон, пытаясь дать мне в морду, но его останавливает Пузик.
Чего-то я реально перегнул. Зачем ругаться с друзьями? Но и вся окружающая обстановка начала меня изрядно напрягать. Невозможно жить столько времени в состоянии постоянного стресса. А здесь ещё эти влюблённые на фоне моих личных проблем.
— Пойдём, Сярожа, — произносит рыжая, подставляя руку Самсону, — Не обращай внимания на этого злопыхателя. У него просто нехорошо на душе, вот он на людей кидается.
«— Ну и что?» — мысленно кричу ушедшей парочке. Нехорошо — это мягко сказано. На душе полный раздрай и неопределённость.
— Кто там ещё? — ору на раздавшийся стук в дверь, — Инопланетяне с планеты Нибиру?
— Нет! — произносит вошедший человек в мешковатом костюме, — Капитан госбезопасности Антипов. Гражданин Мещерский, пройдёмте.
Глава 15
Возвращаясь с познавательной беседы, думаю, не наговорил ли я лишнего. Тяжело сказать. Но если отпустили с богом, то не всё так плохо. Осадочек только неприятный остался.
Отвезли меня не на Лубянку, а в какой-то старый дом в районе Сокольников. Я сначала перепугался — решил, что меня везут в Лефортово. Но потом понял, что хмурый мужичок за рулём неприметного Москвича едет в ином направление. Капитан сел на переднее сидение и демонстративно молчал всю дорогу. Это типа такой элемент давления на психику испуганного гражданина? Ну-ну! Он просто не знает о пластичном сознании наглых жителей XXI века, которым, пока не начали бить по почкам, просто пофиг. Мы ещё и права качать горазды, только здесь я поумерил свой пыл.
А явочная квартирка, или как она правильно называется, так себе. Старый и скрипящий паркет, блёклые обои. Посреди зала стоит стол и четыре стула. Один из них занимает холёный такой товарищ в сером костюме. Наверняка это его бобровое пальто и каракулевая шапка висят в прихожей.
Мы люди простые и хамоватые, плюс симбиоз двух личностей. Несмотря на все старания соседки Алефтины Казимировны, учившей Алексея, какой ложкой надо есть десерт, он остался всё той же подмосковной шпаной. Ещё и налёт неадекватности из новой эры, когда барачный тип культуры победил великую русскую с разгромным счётом. Поэтому изображать испуг и делать хоть какие-то реверансы не стал. Сажусь за стол и смотрю на оторопевшего начальника. Бумажек мне никаких не вручали и встреча неофициальная. Более того, товарищам чего-то от меня нужно, а значит, перетопчутся.