Резидент. Стадия 1-3
Шрифт:
Мне не видно, что там… Но это уже и не важно, потому что снизу самолёта вырвался поток плазмы, окутав метров десять в диаметре сильнейшим свечением. Я отвернулся. Жара не почувствовал благодаря скафандру, который всё ещё мог реагировать на обстоятельства, хотя волна воздуха от эпицентра взрыва толкнула и перевернула меня на бок. В голове промелькнула мысль, что скафандр в рабочем состоянии…
В голове снова зашумело. Потоки крови пульсировали в висках. Зрение терялось. Хреново. Сейчас отключусь. Тошнит…
Звуки тухнут… мир меркнет… боль уходит… тело немеет…
Тишина…
И вдруг меня кто-то толкает.
Но ещё через секунду тело словно бы надулось, как воздушный шарик. Я ощущал каждый палец, каждое движение, боль растворилась, а тело стало словно бы деревянным – каким-то не моим.
Этот человек потянулся ко мне.
Кто он? Что ему нужно? Оставь меня в покое, придурок!
Но в следующее мгновение, когда зрение ещё больше прояснилось, а в голове появилось подобие здравого смысла, я увидел, что этот человек – тот самый трубач. Это он! Живой. Но, какой-то похудевший. Интересно, что же с ним случилось? И он тянул меня куда-то.
Он меня спасает! Чёрт! Он точно меня спасает! Не могу поверить…
Трубач тащил меня по земле. Я понимал, что должен хоть как-то помочь ему, но руки и ноги плохо слушались, – я их почти не ощущал.
Внезапно что-то взревело, пронеслось над головой. Свист, а затем яростный удар. Взрывная волна выбила из меня остатки сознания.
В этот момент мир был поставлен «на паузу» – я отключился.
СТАДИЯ ТРИ. 3.1
Такое чувство, что голова болтается, как у сломанной куклы. Туда-сюда, туда-сюда…
Звук… Какой-то звук…
Это голос.
Человеческий.
Да.
Только сейчас понял, что меня трясут. Трясёт тот, который что-то говорит. Что же он говорит? Его голос одновременно похож на хруст костей, на чавканье большого зверя, на гул водопада и лай собаки. Смешной, страшный и странный голос.
Но, очевидно, я ещё не до конца очнулся, поэтому мне кажется всякая чепуха.
В носу приторный запах чего-то резкого, вонючего, обжигающего. Лицо горело, как от большой температуры. В теле вялость, мелкая дрожь, веки свинцовые, в висках давило и очень хотелось спать. Я молил про себя неведомое божество: ну, можно ещё поспать, можно ещё, хоть немного… Так не хочу двигаться!..
Но меня трясли всё сильнее, а голос понемногу превращаться в человеческий. А ещё чуть позже, я услышал знакомую киппонскую тарабарщину:
– Эй! Хорош валяться! Вставай, солдат, проспишь всю службу! Эй! Хорош ломать комедию! Я вкачал в тебя столько дури, что сейчас ты должен бегать, как сумасшедший! Тем более что, побегать нам придётся. Ну! Я знаю, что ты меня слышишь! Подъём!
– Я…
– О! Другое дело. Теперь глаза открыть!
– Зачем? Я хочу спать.
– Ты дурак, - поучительно сказал голос. – Сейчас мы в безопасности, но это ненадолго. Так что, вставай. Скоро придут муравьи, и тогда нам не скрыться.
– Кто придёт? Муравьи? Это такие букашки?
– Бука-ашки, да! В гробу
– Вот, думаю, открывать или нет…
– Ты ещё и шутишь, гад. – Он слегка пнул меня; скорее всего, ногой. – Ну, конечно! С твоей-то защитой можно и пошутить! Вот интересно мне, откуда такой доспех у тебя? А? Я таких и не видел никогда. Чей он? Чьё производство? Наше или…
– Или. – Я сказал твёрдо и не колеблясь, тем более что уже понял, кто со мной разговаривает. Помню, что окрестил его Трубачом. Для него «наше», значит киппонское, а киппонское производство всегда оставляло желать лучшего; он-то сказал, что защита первоклассная. Поэтому я сказал правду, пусть думает, что хочет. И делает, что хочет. Мне сейчас наплевать абсолютно на всё.
– Ну? Так чьё же?
– не унимался он.
– Алайа.
– Алайа! Ёж твою роту! Алайа! Так эта защита бешеных денег стоит!
– Конечно стоит. А как ты думал.
– Так ты из… Постой. А ну назови мне своё имя.
– Вирослан, - не задумываясь ответил я. Буду я ещё признаваться, что я граф валл Юлас, тем более в моём отдохнувшем и очистившемся разуме вдруг вспыхнула потрясающая легенда; надеюсь, он в неё поверит. Есть, конечно, в ней один изъян, но идея настолько понравилась мне, что менять её уже не хотелось. Я надеялся, события, произошедшие на Киппе, не в полной мере дошли до ушей здешних солдат. – Вирослан Кирпе, - продолжил я. – Вижу тебя насквозь: ты очень хочешь узнать, кто я такой, что здесь делаю и куда лечу… то есть, летел. Так ведь?
– Ещё бы! Ты что, ясновидящий?
– Есть немного.
– Так ты с Непа!
– С… откуда?
– Неп! Планета такая. На Непе все ясновидящие. Там раса такая. Ты неппон… то есть, неппянин… или, как вас там называют?
– Ты знаешь, никогда не слышал про планету Неп.
– Но ты же говоришь, что ты ясновидящий, телепат, хренопат, психопат… кто ты там ещё! И открой, наконец, глаза, когда с тобой разговаривают!
Ладно. Открою. Уважу.
Открыл. Тяжело мне это далось, но всё-таки получилось. Передо мной сидел тот самый Трубач. Но теперь его шлем был деактивирован и сложен за головой. Лоб был в крови. На опухшей щеке благоухал и переливался всеми красками добротный кровоподтёк. Левый глаз заплыл. Обмундирование – те самые погремушки, которыми он раньше был обвешан – куда-то исчезли. Он словно бы похудел, стал поменьше, и двигался свободнее. И да: трубы на голове не было!
Я лежал на камнях, но мой скафандр не давал понять, холодные камни или горячие. Мне было тепло, даже комфортно. Вокруг – неясная мгла, но сквозь неё прорисовывались очертания природы. Природы этой планеты.
Возле моей головы возвышалась скала, а если посмотреть вдаль, то был виден ландшафт. Но он какой-то смазанный, плывущий и слегка непонятный. По-моему, я догадался, что всё это значит: солдатик активировал маскировку – это такой купол, и где-то рядом должен лежать маленький генератор, что транслирует его в пространство; алайская технология, достаточно старая, но действенная; в армии мы использовали такие штуки на учениях. Купол делает невидимым то, что находится внутри него. Сейчас мы сидим внутри и можем видеть размытое изображение того, что происходит снаружи; те, кто снаружи нас видеть не могут.