Резидентура. Я служил вместе с Путиным
Шрифт:
Однако зря я забрался в Азию. Даже в такой крошечной стране, как ГДР, с городом-государством Западным Берлином в самом ее центре происходили довольно часто события чрезвычайно интересные. Само собой, я имею в виду события, связанные с деятельностью спецслужб. В разведке «интересный» и «опасный» почти синонимы. У меня есть своя теория на тот счет, где и при каких обстоятельствах разведчик может, как говорится, подзалететь. Это теория трех «А»: агентура, автомобиль, алкоголь.
Поговорим сперва об агентуре, не упоминая конкретных лиц, снабжавших нас когда-либо конфиденциальной информацией. Мы ведь условились: о секретах –
Во всех учебниках спецшкол сказано, что агент – основное оружие чекиста. Так-то оно так, если бы только оружие это не было живым человеком. С агентом может в любую минуту случиться все что угодно. Кроме того, агент по своей инициативе может отчебучить такое, от чего на голове у разведчика последние волосы встанут дыбом. Мысли об агентуре, работающей за кордоном, в тылу противника, никогда не оставляют разведчика, поэтому разведчик плохо спит по ночам, ездит на автомобиле, постоянно нарушая правила уличного движения, и частенько прибегает к снятию стрессов путем употребления алкоголя в повышенных дозах.
Подкреплю свои теоретические изыскания кое-какими примерами из собственной оперативной практики и оперативной практики моих товарищей.
Пришел я как-то на работу в хорошем настроении, сейф отпер, бумаги на столе разложил, приготовился заняться сочинением длиннющей шифровки. Потом решил, что сначала лучше чайку попить и включил электрический чайник в сеть. Тут ко мне зашел Володя Гузеев, парень из дальнего округа, прибывший в Берлин для встречи с агентом-западником. Володя работал не по моей линии. Общих дел у меня с ним не было. Он попросил у меня свежую западную прессу, сел на диван и стал одну за другой просматривать газеты, но вдруг тихонько охнул и выругался.
– Что случилось? – спросил я.
– «Штром» провалился.
Володя приблизился ко мне с газетой в руке. Я быстро пробежал корреспонденцию, в которой сообщалось об аресте органами БФФ советского агента, назывались установочные данные арестованного. Это был, несомненно, наш «Штром», точнее, его, Володин «Штром». Произошло ЧП. Надо было срочно информировать о случившемся нашего начальника, руководство Представительства, Центр, определить размер ущерба, принять кое-какие превентивные меры. День летел насмарку.
– Ты успокойся, – сказал я Володе, – посиди тут, чаю попей, а я тем временем пойду позвоню по ВЧ начальнику группы, чтобы он срочно прервал командировку и ехал в Берлин.
– Хорошо, – согласился Володя.
Когда я минут через пятнадцать вернулся, то, к ужасу своему, увидел, что оба наши чайника взорвались, и один из углов комнаты весь залеплен асбестом. Только тут мне стало ясно, что Володя пребывает в форменном шоке. Он не заметил, как выкипела вода в первом чайнике, и, когда тот взорвался, машинально включил второй. На последовавший новый взрыв тоже не обратил внимания. Его голова была всецело заполнена мыслями о провале «Штрома»…
Однажды один из моих коллег отправился на встречу с агентом-иностранцем в Западный Берлин. Встретились, сидят в кафе, беседуют. И вдруг откуда ни возьмись группа захвата из БФФ. Агента арестовывают, а оперу говорят:
– Иди домой, ты нам неинтересен.
Они не могли арестовать нашего сотрудника: у того был дипломатический паспорт. Но унизить его в глазах агента сумели. Конечно, после этого агент не стал кочевряжиться и сходу выложил
Как-то я и сотрудник одного из линейных отделов послали в Западный Берлин моего агента с заданием изъять магнитный контейнер, который был «приклеен» к железному мостику, переброшенному через какой-то канал. Сидим мы в обусловленном месте час, сидим другой, ждем, а наш агент не возвращается. Ну, думаю, влип мой приятель. И мерещатся уже мне жуткие разоблачения на первой полосе завтрашней «Бецетки» (так в Представительстве называли газету «Берлинер цайтунг»). Выкурили мы тогда с моим напарником по две пачки сигарет залпом. Хотели было уже ехать докладывать о ЧП. Но тут появляется агент – рот до ушей, тащит контейнер и огромного леща в придачу. Помню, у рыбины еще жабры шевелились. Оказывается, на мостике, прямо у закладки, сидел рыбак с удочкой. Надо было с ним познакомиться, разговорить его, дождаться, пока ему захочется сходить за куст по малой нужде, ваять у него на это время удочку и занять его место.
Подобных баек можно рассказывать десятки и даже сотни. Но сейчас я хочу вспомнить всего две очень серьезные истории, которые уже однажды были опубликованы мною в периодической печати. Вспомнить для того, чтобы ты, читатель, полностью понял и осознал, во что обходится оперативному сотруднику разведки работа с агентурным аппаратом.
Осколок зеркала (история первая)
Сказать о Лотте Бургхофф, что она была некрасива, – это значит, не сказать ничего. Лотта была безобразна, как смертный грех. О таких мужики говорят: она страшней термоядерной войны.
Когда новый хозяин МИДа принял решение посадить Лотту в своей приемной, видавшее виды внешнеполитическое ведомство ахнуло от изумления. Однако через пару дней страсти улеглись. Более того, персонал постепенно стал склоняться к той мысли, что этот шаг шефа свидетельствует о его прозорливости и мудрости: в амурах с подобной секретаршей никто не заподозрил бы даже самого остервенелого охотника за юбками. В деловых же качествах Лотты никто не сомневался: она была неглупа, хорошо образована, пунктуальна, а главное – все знала и ничего не забывала. Завсегдатаям приемной министра импонировали ее ровный, спокойный характер, а также то, что она умела создавать вокруг себя атмосферу той солидной деловитости, которая может царить только в учреждениях, возникших и существующих на почве стабильности и здорового консерватизма. И анкета ее была чиста, как альпийские снега. Такие анкеты никогда не причиняют головной боли офицерам безопасности: отец, храбрый офицер, погиб на войне, мать, ревностная католичка, содержит небольшой пансион в горах, брат – депутат парламента от христианских демократов.
У Лотты но было интимных подруг, поэтому никто не ведал, что она прячет в недрах ума и сердца, а между тем душу ее обуревали нешуточные страсти. В свои тридцать два года она отнюдь не собиралась хоронить мечту о замужестве. Она хотела любить и быть любимой. Герой ее грез сошел со страниц сентиментальных бытовых романов, которые она поглощала во множестве. Он был немолод, некрасив, но умен, благороден и нежен. Она ждала его каждый день, но он не торопился нажимать на кнопку звонка ее квартиры.