Резонанс
Шрифт:
Только нет, спасибо. Служба в армии точно не для меня.
Не подписывать контракт ни с частным работодателем, ни с государством? Был возможен и такой вариант. Но в этом случае при отсутствии средств на весьма недешёвое обучение способности сойдут на нет через три-четыре месяца сами собой.
Я покрутился, потолкался и в итоге жутко расстроился, но в уныние впадать не стал, взял себя в руки, отправился в администрацию за учётной книжкой с уже вклеенной фотографией и ещё двумя снимками, прицепленными к титульному листу обычной канцелярской скрепкой.
– Да вы только посмотрите! – взмолился я.
Подтянутый мужчина лет тридцати на вид с круглым, но при этом ничуть не полным лицом, короткой стрижкой и каким-то неуловимым намёком на военную выправку глянул в ответ с нескрываемым осуждением.
– Молодой человек! Мне противна сама мысль о сверхурочной работе, и благотворительностью я тоже не занимаюсь. Это противоречит моим принципам.
Я располагал тремя рублями с мелочью, поэтому тяжко вздохнул и покачал головой.
– Не уверен, что потяну консультацию в частном порядке.
Консультант сунул под мышку потёртый кожаный портфель и насмешливо прищурился.
– Неужто разорит пара кружек пива?
Я подумал, что вполне могу позволить себе такие траты и даже полез в карман за деньгами, но был остановлен сотрудником РИИФС. Пришлось идти вместе с ним в буфет при столовой.
– Мне светлого, – распорядился консультант, повесив портфель на крючок круглого стоячего столика; свою летнюю шляпу и мою учётную книжку он положил перед собой. – И бери сразу две!
Я так и поступил. Разменял в буфете свою единственную трёшку, принёс консультанту две пузатых запотевших кружки.
– Молодой человек! – возмутился тот и заглянул в мои бумаги. – Пётр! Ты ставишь меня в неловкое положение! Я не пью в одиночестве. Это противоречит моим принципам, и сейчас не тот случай, когда ими можно поступиться.
– А нам это не запрещено?
Консультант покачал головой, и я упрямиться не стал. Было невыносимо жарко и душно, а запотевшие кружки выглядели на редкость привлекательно и буквально манили взгляд. Опять же, мне требовалась консультация, а уже потраченные на выпивку деньги назад точно было не получить.
Пришлось идти за ещё одной кружкой.
– Какое самое слабое? – уточнил у буфетчицы, не спеша делать заказ.
– «Бархатное».
Его и взял. Вернулся за столик, снял фуражку, и консультант протянул руку.
– Альберт Павлович.
– Приятно познакомиться. Пётр.
На том формальности подошли к концу, мы выпили. И если я лишь глотнул тёмного пива, почти не горчившего и с приятным карамельным послевкусием, то консультант не отрывался от кружки, пока её не осушил.
– Ну-с, приступим! – объявил после этого Альберт Павлович и быстро пролистал мою учётную книжку. – Э-э-э, брат, не повезло тебе в последний вагон заскочить! На десятом витке горя бы не знал, а так – ни туда и ни сюда.
Я озадаченно вытаращился на собеседника, тот догадался о причине
– Не слышал разве, что некоторым румбам собственные названия дали? Первый румб четвёртого витка – это «Входной билет», а тридцать второй девятого – «Последний вагон». Дело в том, что энергия во время резонанса на первых трёх витках и с десятого по двенадцатый не прибывает в геометрической прогрессии, а копится в обычном режиме. Не спрашивай почему, просто прими к сведению, что возможности это ограничивает самым кардинальным образом, отсюда и такие названия.
– Ничего не понимаю, – чистосердечно признался я, отпив пива. – А чем тогда десятый виток лучше девятого?
– Востребованностью, Пётр, проистекающей из повышенной сопротивляемости излучению и малочисленности. Любой оператор может приблизиться к Эпицентру самое большее до внутренней границы своего витка, а с учётом нормального распределения, сам понимаешь, лишь единицы проходят инициацию в конце спирали. На десятом и одиннадцатом витках это случается немногим чаще. Всех их немедленно принимают на технические должности. Водители, санитары, егеря, чистильщики, дорожные рабочие. Вакансий много – людей мало.
Я оживился и напомнил:
– У меня сопротивляемость на уровне десятого витка!
Альберт Павлович приложился ко второй кружке, но её лишь ополовинил и снова взялся изучать учётную книжку.
– Около семидесяти процентов? Максимально высокий уровень для девятого витка, но само по себе это ничего не значит. Склонность к негативу добавила бы тебе очков в кое-каких учреждениях – жаль, не подтвердилась. О, абсолют! А нас почему-то не уведомили!
В голосе собеседника прозвучала искренняя заинтересованность, но он тут же поскучнел.
– А-а-а! Понятно, – разочарованно протянул консультант. – Диагностировал ассистент, а доцент поставил эти выводы под сомнение. И восприимчивость к медикаментозному воздействию свидетельствует не в твою пользу. Высокая устойчивость, но не абсолют. Досадно. С абсолютом в анамнезе ты бы ещё в первый день распределение получил.
Я не удержался от обречённого вздоха.
– Что за абсолют-то?
– Полнейшая невосприимчивость к ментальному воздействию. С одной стороны, абсолют – это некомандный игрок, с другой – никакой эмпат не прочтёт его эмоций, и даже самый искусный телепат не сумеет навязать свою волю.
Разочарование я смыл длинным глотком пива.
– И что посоветуете, Альберт Павлович?
– Не падать духом! – ободряюще улыбнулся тот. – Я серьёзно, Пётр. Это самое важное. И думаю, частный сектор не для тебя. Дождись государственного распределения. Кое-какие интересные моменты в твоём анамнезе всё же есть. Атипичные для девятого витка, а к такому настороженно относятся, но на улице точно не окажешься. Пристроят к делу. Что бы вам на вводной лекции не вещали, всех пристраивают.
С этими словами консультант в один глоток влил в себя остававшееся в кружке пиво, нацепил на макушку шляпу и сунул портфель под мышку.