Рибофанк
Шрифт:
– Дети, – проворчал Г-Гном, – что я могу для вас сделать?
– Нам бы… – начала я и осеклась.
При нашем появлении включилась трехмерка, и теперь, получив нейросигнал от Г-Гнома, экран стал показывать дойки.
Какие они были красивые! Конические и дынеобразные, коричневые и кремовые, девственно-остроконечные или зрело-тяжеловесные! Точно манящие миражи моей пустыни.
У меня едва хватило сил повернуться к Г-Гному и взмолиться:
– Выключите, пожалуйста.
А то, чего доброго, сейчас будет продемонстрирована коллекция
Хозяин выполнил просьбу. Я перевела дух.
– Спасибо. Мы хотим приобрести шипы.
На лице Г-Гнома не дрогнула профессиональная улыбочка, но я почувствовала, как он напрягся.
– А родители у вас есть?
– У нас вот что есть. – Я протянула карточку Жимолости.
Г-Гном ее взял, посгибал-поразгибал. Лицо оставалось совершенно равнодушным, но я видела в его глазах знак САС-долларра.
– И что, владелица башлятника разрешила пользоваться им безо всяких ограничений?
Я попробовала высокомерно фыркнуть на манер Жимолости:
– Естественно. Рэнсайфер – моя лучшая чува.
– Ну, тогда проблем не будет.
– Надеюсь, – снова фыркнула я, хотя у самой тряслись поджилки.
– Присаживайтесь.
Мы со Сглазом расположились бок о бок, Г-Гном снова включил экран. На сей раз – чтобы показать различные фасоны шипов.
Во время повторного просмотра мы решились.
– Мне – «Единорог», – сказал Сглаз.
– А я беру «Коралловую клетку».
– Прекрасный выбор. Разница – в расположении, но она невелика. «Единорог» имплантируется спереди, а «клетка» затрагивает и височные кости.
С этими словами Г-Гном натянул перчатки, а затем выдавил пасту из тюбика. Подошел к Сглазу, втер кашицу ему в лоб и темя.
Потом и я подверглась такой же процедуре.
Аккуратно сняв перчатки и бросив в универсальный деградатор, Г-Гном сказал:
– Смесь лучшего анестетика и самого козырного костоплава. На все уйдет несколько минут. Я пока сниму оплату с карточки, если вы не против.
Сделав это дело, Г-Гном подошел к шкафу и достал шипы.
Раньше я их видела только по метамедиуму, и там они всегда выглядели суперсексово. А въяве оказались совершенно непрезентабельными, обыкновенная пара продолговатых, остроконечных, квадратных в сечении калабашек. В общем, шипы как шипы, вроде костылей, которыми крепились допотопные железнодорожные рельсы.
Затем из шкафа появился блестящий резиновый, с хромированной ручкой молоток.
Им-то Г-Гном и забил шипы нам в головы.
Я ничего не чувствовала, даже когда «Коралловая клетка» добралась до мозга. А Г-Гном демонстрировал нулевую возмутимость! Свою работу он выполнил быстро и четко. Хотя, чему тут удивляться – Жимолость и ее семейство пользовались услугами только козырных мастеров.
Наконец Г-Гном нашлепнул нам на руки липучки-ползучки и проинструктировал:
– Это запас нутрицевтиков, они вам сейчас очень нужны – шипы в процессе роста отбирают энергию у организма. Липучек мало, вам еще надо будет потом подкрепляться чем-нибудь
Я уже начала ощущать вторжение в свой череп. Словно угадав, Г-Гном сказал:
– Шипы отращивают остеокорни, а также создают паранейроны, которые связываются с вашими нервными клетками. Благодаря чему шипы меняют цвет и узор, подстраиваясь под настроение владельца. Когда эндорост закончится, начнется экзорост. Поглядите-ка на себя в зеркало.
Г-Гном подкатил и развернул компзеркало, и как раз вовремя.
Начался экзорост, видимая часть процесса.
На единственном шипе, имплантированном в середину Сглазова лба, появились два отростка – красивые одинаковые веточки.
От моего шипа пошел грубый коралловый волчок. Когда достиг длины восемь сантиметров, стал ветвиться, разрастаться в роскошный ажурный зонтик.
Мы со Сглазом любовались в зеркале на себя и друг на друга, а Г-Гном снисходительно улыбался.
К тому моменту, когда закончился рост, мы успели привыкнуть к тяжести своих новых аксессуаров. Вес Сглаза практически удвоился. Мой куст доставал до носа, точно вуаль.
– Ну и как я смотрюсь? – спросил Сглаз. Его рог приобрел малиновую окраску, я по метамедийным передачам знала, что это означает волнение.
– Очень фаллично и метагенично! А я?
– Богиня коралловых мозгов!
Г-Гном хлопнул в ладоши – ему не терпелось нас выпроводить.
– Рад, что вам понравилось. Только учтите, что снятие шипов – процесс более бабко– и времяемкий.
– Чтобы я со своей клеточкой расстаться захотела? Никогда!
На выходе у Сглаза возникла небольшая проблема – его вешалка запуталась в дверных лентах. Но в остальном все было суперништяк.
Пока мы не добрались до дому.
Мы со Сглазом сначала поехали ко мне.
Никогда не забуду, как в тот день выглядели мои папики. Не только Сглаза перепугались, но и меня, свою родную дочь.
Мои отцы – биологические братья, во время последней Короткой войны они служили в составе одного штурмового подразделения МВФ. Вместе оказались под неприятельским огнем, и в их окоп попал снаряд.
Он содержал какой-то мерзкий парафермент, до сих пор, кстати, никем не расшифрованный. Мои отцы лежали бок о бок, и их сплавило друг с другом; мало того, была тьма сопутствующих повреждений и изменений, вплоть до митохондриевого уровня.
Военные костоправы их подремонтировали, как могли. Но с тех пор мои отцы, Альвин и Кальвин, вынуждены пользоваться двумя шлейфами симбиотической связи, потому что без обмена цитокинами им не выжить.
Комиссовавшись, они примкнули к воздерженцам и мгновенно сделались популярными ораторами.
И тут являюсь я – как тератома!
У моих отцов идет неконтролируемый рост костной ткани, и лепилы регулярно удаляют все лишнее. Однажды они заметили отросток, по составу особенно близкий человеческой базовой линии. И папикам взбрело в головы вырастить из него дочку.