Ричард Блейд, пэр Айдена
Шрифт:
— Надолго ли, малышка?
— Достаточно, чтобы мы успели попрощаться, милый.
Блейд скорбно сдвинул брови, опустил голову, прислушиваясь к ее частому судорожному дыханию.
— Неужели моя маленькая колдунья с Юга не в силах излечить свои раны? — он протянул руку. — Если надо, я отдам больше… отдам все…
Ее глаза расширились.
— Ты знал?..
— Подозревал. С того самого момента, когда ты начала подавать сигналы опознавателем. Помнишь? В кабине флаера… ты нажала его несколько раз.
— Но… но что Аррах Эльс бар Ригон из Айдена понимает в таких вещах? Или отец говорил тебе?..
Блейд вздохнул и покачал головой.
— Не
— Не Аррах? Но кто же?
Он склонился над девушкой и нежно поцеловал ее. Губы Найлы чуть шевельнулись — она ответила.
— Какое это имеет значение, малышка? Особенно теперь…
Неожиданно Блейд почувствовал, как что-то мокрое течет по щекам. О Творец! Он не плакал уже лет сорок, не меньше!
— Скажи, — его рука снова сжала тонкие пальцы девушки, — что я могу сделать для тебя?
— Ничего, мой Рахи… мой Эльс… мой загадочный странник… Ты все уже сделал. Ты любил меня.
— Но… — Блейд попытался приподнять ее за плечи, и Найла вскрикнула.
— Нет! Не надо! У меня перебит позвоночник, Эльс… я буду звать тебя так, как раньше… Даже наши врачи, — ее рука чуть дрогнула, словно она хотела показать куда-то на юг, — даже они мне бы не помогли… Только б подарили безболезненную смерть… — Голос Найлы вдруг окреп. — Но умереть быстро я бы и сама сумела… Я надеялась, что дождусь тебя. И дождалась.
— Как ты? — Блейд снова склонился над ней, скользнув губами по нежной коже щеки, лаская ямочки, которые он так любил целовать.
— Сейчас ты помог мне. Я локализовала очаги боли, отключила их. Мы умеем это делать… — она помолчала. — Хочешь что-нибудь спросить, милый?
— Кто же послал тебя мне навстречу? Такую юную, беззащитную… Сколько же тебе лет? Восемнадцать? Двадцать?
Она чуть заметно улыбнулась; отблеск прежнего милого кокетства на бледных губах.
— Нет, не так мало… но и не так много, как ты мог бы подумать… И я совсем не слабая! — в черных глазах мелькнул огонек интереса. — А сколько тебе? Двадцать четыре? Двадцать пять?
— Намного больше, милая. Пусть совесть тебя не мучит — ты соблазнила не зеленого мальчишку.
— Я чувствовала это… я не могла понять… даже пугалась иногда… такое несоответствие между внешностью и тем, что внутри… Словно в твоем теле сидит другой человек, гораздо более зрелый…
— Не будем об этом, малышка. Скажи, что и как передать твоим на Юг?
— Как? Только с помощью твоего опознавателя. Видишь ли, на «Катрейе» нет ни одного прибора… в целях безопасности. Нет и источников силы, энергии… ты понимаешь, о чем я говорю?
— Понимаю. И знаю, что ты сказала правду. Я не раз обыскивал корабль, когда ты спала. Видишь ли, — Блейд невольно передразнил ее, — в таких делах я — профессионал.
Ресницы Найлы опустились, легли темными полукругами на голубовато-смуглые подглазья.
— Как странно… — задумчиво произнесла она. — Мы словно заново знакомимся друг с другом… мы, делившие постель столько раз! Так много хочется сказать — и так мало времени!
— Скажи главное, девочка.
— Главное? Главное — не то, что меня послали следить за тобой. Главное — я тебя полюбила, Эльс… мой первый, мой единственный… Скажи, что ты ищешь на Юге? — внезапно спросила она.
Блейд выпрямил спину. Сейчас он не мигая смотрел на восходившее солнце, чей диск залил алой кровью облака на востоке.
— Не знаю, — наконец признался он. — Я —
Найла снова слабо улыбнулась.
— Да, там ты не уживешься, Эльс. Но все равно, спасибо всем богам Айдена, Ксама и Калитана, что я встретила тебя.
— Калитана? Значит, ты родом оттуда?
— Не совсем… Ты же сам сказал — колдунья с Юга… не очень умелая, раз ты раскусил меня так быстро. Но все, что я рассказывала тебе про Калитан — правда. Ну, почти правда… кроме истории о том, как я очутилась в Потоке.
Внезапно судорога исказила ее лицо, и Найла произнесла — быстро, сбивчиво:
— Эльс, блокада кончается… кончается… Я ухожу, милый… Запомни — опознаватель… твой опознаватель… нажми четыре раза… в такт вдохам… два вдоха пропусти… снова нажми два раза… Это — сигнал, просьба о помощи… За тобой прилетят… — Слова торопливо текли с ее губ, кожа посерела, в уголках рта снова показались алые пузырьки. — И скажи им, что ты был со мной до самого конца… что я умерла счастливой… — Пальцы Найлы в предсмертной агонии скребли по палубе, по гладким доскам дерева тум, побуревшим от ее крови. — Эльс… Рахи… прощай, любимый…
Блейд поднялся и вытер глаза. Он смотрел на тело девушки, лежавшее у его ног, и давний сон промелькнул перед его застывшим взглядом. Найла, мертвая, вот так же скорченная, выплывает из мерзкой жидкости, кипящей в полумраке пещеры… а над ней приплясывает торжествующий Бур.
Создатель, зачем он оставил ее тут! Потирая висок, Блейд уставился на восходящее солнце; звуки лютни Найлы звенели у него в ушах. Что она пела в последний раз?
Кто-то хотел сделать ночьИз теплых красок,И выстелить небо ковромИз звезд и сказок.Кто-то хотел сделать день,Зажечь на холмах огни,Сбежать за седьмой горизонт,Вернуться назад другим…Кто-то хотел быть со мной,Чтоб драться и пить вместе,И вместе стоять под стеной,Таинственной и отвесной.Но кто-то решил, что я свят,И нам с ним — не по путиВот, брошенный всеми подряд.Я слепо бреду один…Он потряс головой, избавляясь от наваждения, перевернул девушку на живот и осмотрел страшную рану от удара топора над самым крестцом — больше нигде ее не коснулись ни оружие, ни рука насильника. Потом снова положил Найду лицом вверх, к солнцу, и прикрыл веками ее незрячие глаза.
— Лучше так, малышка, — пробормотал он, — чем в котле у Бура или в лапах Канто. Лучше уж так…
Старый Порансо был в восторге.
— Ах-па! О! Угум! — он издавал все эти междометия, сидя со скрещенными ногами на ковре, расстеленном рядом с его роскошным паланкином, и довольным взглядом озирал бухту. Настилы пирсов уже были очищены от тел, палуба «Катрейи» выскоблена до блеска. Стоял ранний вечер, и в Ристу наконец добралось подкрепление из восточных и южных деревень.