Ричард Длинные Руки – эрбпринц
Шрифт:
— Пирог, — ответил я светски, — это чудесно! Кто не любит домашние пироги — бросьте в того камень побольше, побольше! Да я сам брошу целую глыбу…
— Ой, — сказала она жеманно, — какие комплименты вы умеете говорить, просто удивительные…
Я указал взглядом на Альбрехта.
— Вы еще не слышали моего друга!.. Хотя ему палец в рот не клади, у него такие комплименты…
Барон улыбался, баронесса улыбалась, в это время за нашими спинами с тихим шорохом открылась дверь, я повернулся, в комнату вошла молодая девушка в нежно-голубом
— А это наша дочь, Шарлиза, — сказала баронесса нежно, — так быстро выросла, наша тихая мышка…
Я бы не сказал, что Шарлиза выросла, разве что на дюйм выше низкорослого отца, но с ее миниатюрной стройной фигуркой в самом деле выглядит высокой, так как еще не приобрела ни одного лишнего фунта.
Поклонившись, я сказал галантно:
— Леди Шарлиза…
Она грациозно присела.
— Ваше высочество…
Баронесса почти пропела:
— Пойду распоряжусь насчет ужина, а вы пока поболтайте. У нас без церемоний, по-деревенскому, девушки о своей нравственности заботятся сами… Граф, позвольте вам показать наш замок?
Альбрехт сдержанно вздохнул, а то он замков не насмотрелся, неужели эти кулики думают, что, кроме их болотца, других болот на свете нет, но сделал радостный вид: как же, ему покажут замок, и удалился с хозяевами.
Двери с той и этой стороны комнаты остались широко распахнутыми, так что не очень-то уединишься, болтать можно о чем угодно, не услышат, но почти все время на виду, не набалуешься…
И все-таки мои ладони как будто сами собой потерлись друг о друга, вызывая приятное жжение, а Шарлиза сказала с подозрением:
— Что-то у вас, ваше высочество, глазки как-то странно заблестели. Хоть я и мышка, но вы не кот!
— Я лев, — сказал я гордо, — но это все равно из кошачьих!
— Я для вас не мелковата?
— У маленькой женщины все под рукой, — сказал я счастливо. — Господи, какая же вы прелесть…
— Только свои загребущие уберите, — сказала она строго. — Мама же прямо сказала, что у нас девушки сами, за неимением фрейлин, заботятся о себе…
— Давайте, — предложил я с жаром, — я побуду вашей фрейлиной? Это же так здорово, когда мы вдвоем можем заботиться о вас, ваших потребностях, нуждах, желаниях, явных, скрытых и очень даже скрытых, даже скрываемых…
Она покачала головой.
— Нет уж, нет уж, вы позаботитесь, а потом непонятно, почему у бедных невинных девушек животы растут до самого носа. Я не такая, ваше высочество, я хорошая девушка!
— Я вижу, — воскликнул я, — у вас такие чистые невинные крупные глаза, что я не могу насмотреться.
— Ну так и смотрите в глаза, — наставительно сказала она, — а не…
— Глаза, — пояснил я, — как зеркало души, не могут перебить сладостное впечатление от
Она произнесла с удовольствием:
— Ваше высочество, вы бесстыдник!
Я обрадовался:
— Правда? А то я думал, что сказал всего лишь комплимент!
— Нахал и бесстыдник, — повторила она. — И вообще человек безрассудный. Кстати, мне великий Филипп Примадель предсказал, что мне с вами ни в коем случае видеться нельзя!
— Почему?
— Я либо убью вас, — сказала она с жаром, — либо, что совсем уж невероятное, влюблюсь в вас.
— Ну, если невероятно, — сказал я, — то можете успокоиться, самое страшное не случится.
— Это я считаю, — сказала она, — что невероятно, но Примадель говорит, что это равновероятно!
— Я не суеверен, — сказал я, — а вы?
— Я тоже, — ответила она сердито, — но эти суеверия зачем-то сбываются!.. Вы в них точно не верите? Потому и забрались в глубь владений Мунтвига? Опасную дорогу вы себе выбрали!
— Безопасней всего пути, — ответил я мирно, — которые никуда не ведут.
— Ого, — сказала она весело, — у вас и самоуверенность!
— Обязательное свойство гения, — согласился я скромно.
Она посмотрела на меня с веселым пренебрежением.
— Вы считаете себя гением?
— Любой, — сказал я наставительно, — кто не считает себя гением, не является даже талантом.
— Талант, — проговорила она с тем же пренебрежением, — может быть, потому вы и бросили монетку тем бродячим музыкантам? Не отпирайтесь, я с балкона все видела!
— Не отпираюсь, — пробормотал я. — Вообще-то я, можно сказать, меценат и покровитель искусств. Всяких-разных. Искусство, как говорят авторитеты, совершенно необходимо людям, хотя я так и не понял, зачем.
— А вы все стараетесь понять?
— Я же мужчина, — ответил я с достоинством и подвигал плечами, намекая на их ширь и развитые мышцы. — Мы все должны понимать, это вы чувствуете без понимания… это вас, понятно, возвышает!
— Женщины понимают все, — согласилась она, — а если ошибаются, значит, нарочно.
— Если женщина постоянно спорит с мужчиной, — заметил я, — значит, она уже замужем… либо никогда не выйдет замуж.
Она охнула и прикрыла рот ладонью.
— Что, правда?
— Нет, — сказал я честно, — пугаю. Женщин так приятно пугать! Все равно, что кузнечиков. Но у вас тут, как вижу, все непуганое… Тихо, мирно. Как соседи?
Она вздохнула.
— Не знаю. Я недавно была с отцом только в замке Кеваль, это сосед с севера…
— И как?
Она зябко повела плечами.
— Так было холодно, что я едва не вышла замуж!
— Жуть, — посочувствовал я. — Ничего, с моей политикой ограничения изоляционизма, сепаратизма и никому не нужного суверенитета, все люди получат право свободного передвижения по землям дружественных королевств!.. Вы побываете у нас на Юге, прожаритесь на жарком солнце и почувствуете сладкую истому во всем теле…