Ричард Длинные Руки – эрцпринц
Шрифт:
Если не удастся удержать город, то придется отступить в их просторный и прекрасно защищенный замок, потому они здесь по праву, как единственные местные рыцари среди городского люда.
Последним явился епископ Геллерий, с порога размашисто перекрестил нас, это чтоб не подходили поодиночке за благословением.
— Умрете или убьете, — сказал он, — будете в раю. Господь сказал: наша жизнь не страдание и не наслаждение, а дело, которое мы обязаны делать и честно довести его до конца.
В животе у Хенгеста бурчит и квакает с такой
— А поесть нам дадут? — осведомился он. — А то я не успел.
Лорд Леофриг сказал с неудовольствием:
— Мы еще не разобрались, что такое мудрое сказал Господь Бог, а вы уже хотите есть!
— Хороший ужин, — возразил Хенгест уверенно, — убеждает в нашей правоте!
— Мы отбили три штурма, — сказал Хродульф, — неужели Мунтвиг предпримет четвертый?
Я буркнул:
— Если три ошибки не принесли результата, нужно пробовать четвертую.
Он вскинул брови, пытаясь понять, что я сказал, но моя мудрость не всем доступна, к тому же Меревальд заговорил о возможных приступах и прервал его попытки понять высшую астральность.
Расстелив карту, я повел пальцем от места, где расположен наш Баббенбург, и до узкой долины, что тянется до самого Варт Генца и даже заходит в него на десяток миль.
— Мне кажется, — сказал я, — у них слишком велик соблазн впереди, чтобы надолго задерживаться здесь. Как мыслите?
Хенгест поморщился, что тут мыслить, воевать надо, зато Меревальд сразу же сказал с важностью:
— Вы правы, ваше высочество.
— Вы так думаете, — спросил я, — или просто хотите похлопать по плечу?
Он не уловил сарказма, ответил серьезно:
— Если увязнут тут с осадой, в Варт Генце могут успеть собрать войска и укрепить оборону замков и крепостей. Там остался Торстейнт, у него самое большое войско, и если бы он был благородного звания, а не просто разбогатевшим лавочником…
— Постойте, — сказал я, — я слышал, Торстейнт вообще-то закаленный воин. Он с дружиной совершал набеги на Скарлянды и Гиксию…
Все верховные лорды поморщились, вместо Меревальда с достоинством ответил Хродульф:
— Правда и то, что он разбогатевший лавочник, и то, что у него самая закаленная в боях дружина во всем королевстве. Так что он может собрать людей еще больше и остановить этого оверлорда на границах Варт Генца.
Меревальд сказал с поклоном:
— А для того чтобы захватить Варт Генц, понадобится больше, чем одна армия оверлорда Гайгера. Но мне кажется, что теперь он будет бросать войска на штурм, пока не ворвется в город. Во всяком случае, завтра все увидим.
— Пока не наступит завтра, — сказал Хродульф со вздохом, — не поймешь, как хорошо было сегодня. А если бросят на приступ всю армию?
— От этого сброда отобьемся, — уверенно прорычал Хенгест. — А вот когда подойдут тяжелые части…
— Устоим, —
Сэр Фарард Котингем, городской глава и одновременно глава местного ополчения, возразил:
— Против всей армии? Это невозможно!
Я поправил:
— Это почти невозможно.
Он посмотрел с недоверчивым недоумением, для простых людей разницы между этими понятиями не видно, но почти все великие победы достаются тому, кто умеет видеть ничтожный шанс и воспользоваться им.
Лорды сгрудились у карты, рассматривали ее некоторое время, но, когда я положил поверх карту города, интерес к штабной работе повысился, только лорд Леофриг начал подремывать с раскрытым ртом, но иногда проглатывал муху, все-таки польза для нашего общества.
— А вот здесь, — сказал Хенгест со злым наслаждением, — если они войдут… мы их, сволочей, и накроем, искромсаем так, что не останется куска крупнее, чем их ослиные уши…
Епископ тяжело вздохнул и сказал с укором:
— Зачем же так кровожадно? Господь, вообще, сказал: возлюбите врагов своих…
— Кто возлюбит врагов своих, — сказал я твердо и ясно, — тот предатель родины!
Он сконфузился и сказал торопливо:
— Да, конечно, но Господь сказал в ином смысле, духовном, нам непостижимом пока. Это же Господь, неисповедимы его дела, мысли, слова и замыслы.
Сэр Котингем приблизился ко мне и спросил:
— Ваше высочество, но если Баббенбург падет?
— У меня столько хлопот, — ответил я замученно, — что, если город падет, я смогу начать огорчаться не раньше чем через две недели. Но, как говорит наш досточтимый епископ Геллерий, не наше дело указывать Богу, как ему следует управлять этим миром!
— Ваше высочество?
— Город не падет, — ответил я уверенно. — Скорее всего.
Они рассматривали карту города, соприкасаясь головами, епископ сказал со вздохом:
— Если хотим наслаждаться миром, приходится сражаться.
— А победа зависит только от нашей доблести, — ответил я. — Так что, отец Геллерий, победа будет за нами, мы победим!
И хотя я сам не понял глубинной связи, но это прозвучало так, что доблестнее нас не было и не будет, что для нас весьма, и все повеселели, мужчинам нужно меньше, чем женщинам, но все же нужно.
Аварии Вопрошающий и его сын все смелее принимали участие в обсуждении вариантов защиты города, особенно в тех, когда мунтвиговцы все-таки ворвутся в город, где и в каких местах можно организовать оборону, а когда вся эта чернь тут же ринется грабить богатые дома, выйти и ударить в спину, растоптать, вернуться к городской стене и заделать брешь…
Разошлись за полночь, но на рассвете я уже снова поднялся на верх стены, что над городскими вратами.
Казалось, это от пожаров небо начинает светлеть, утренняя заря слилась с заревом, наконец из самого пылающего ада поднялось солнце и, будто опасаясь обжечься, торопливо покарабкалось по выгнутой тверди небосвода.