Ричард Длинные Руки – гауграф
Шрифт:
Он смотрел почти с испугом, я же помнил старое правило: будь политкорректен, обсуждая что-либо в мужском туалете. Никогда нельзя знать, кто выйдет из соседней кабинки. Или кто нас подслушивает через тайные отверстия в стене замка.
– Возможно, – сказал я отчетливо, – вы правы, сэр Витерлих. Но на меня сэр Гримоальд произвел удивительно хорошее впечатление. Я не стану о нем судить плохо, пока сам не разберусь, что он за человек. Хорошо?
Он кисло поморщился.
– Да это и так всем ясно…
– Я не все, – ответил я. – И вообще… все мы – не все. Каждый из нас – что-то. Или даже кто-то.
– К
Я кисло поморщился.
– Перестаньте.
– А что, – сказал он, – я не уроню достоинства, прислуживая за удостоенным титула маркграфа! С ума сойти. Я еще ни разу маркграфа не видел. Вообще в королевстве вы первый.
Я поморщился снова. Как со временем меняется значение слова… Маркграфства ввел, если не ошибаюсь, Карл Великий. После отступления ледников Европа была сперва сплошным болотом, что о-о-о-очень медленно подсыхало, зарастая лесами. И тогда же туда из южных стран пришли первые люди и поселились по островкам суши среди бескрайних болот. Marsch, то есть болота, были границей пригодной для обитания земли. Потому земли, заканчивающиеся болотами, назывались марками, а их владельцы – маркграфами. А теперь вот и здесь, где даже не знают, что такое болота, маркграфство… Интересно, с чем же граничит моя марка?
Блюда следовали в порядке, который я уже мог предсказать. Когда пришло время десерта, я чувствовал, что подадут сдобные пироги, мед и отвар из груш. Когда именно так все и случилось, я ощутил себя чуть увереннее.
Витерлих лишь поковырялся в своем пироге, дождался меня, я ел с жадностью, восполняя потери веса, но тщательно соблюдал правила и сдерживал себя, в отличие от раскованного сэра Витерлиха: стены имеют не только уши, но и глаза.
Церемониймейстер появился в дверном проеме в момент, когда мы встали из-за стола, широким жестом пригласил обоих следовать за ним. В малом зале, куда привел, массивный камин с красными углями, от них веет сухим жаром, массивные шкафы вдоль стен, на одной – широкий ковер с набором мечей, топоров и кинжалов, на других гобелены, выполненные в строгой манере. Битвы и сцены охоты, никаких слащавых куртуазных сцен, фигуры мужчин исполнены доблести и мужества, женщин – кротости.
Распахнулась дверь, на пороге появился сэр Гримоальд, еще более сдержанный, прямой и строгий. Холодный и безукоризненно учтивый, каким может быть только хозяин, что не боится быть принятым за дворецкого, он произнес ровным, как поверхность замерзшего высокогорного озера, голосом:
– К нам еще один гость.
Витерлих воскликнул:
– В один день?..
– И что? – спросил я тихонько.
Витерлих охнул:
– Такого здесь не бывало лет сто!
Сэр Гримоальд даже не поморщился, на племяннике явно давно поставлен крест, обратил холодный взгляд на меня.
– Сэр Ричард, гость настаивает на встрече с вами.
Я деревянно поклонился и ответил, двигая только губами:
– Все здесь делается только с вашего позволения, благородный сэр Гримоальд.
Он кивнул.
– Прекрасно. Гость в моем кабинете. Следуйте за мной.
Витерлих заколебался, но пошел с нами. Любопытство пересилило страх перед дядей, я слышал за спиной его возбужденное сопение,
У двери его кабинета всего один воин, рослый и молодцеватый, в легких хорошо продуваемых кожаных доспехах и с копьем в мускулистой руке.
Отступив на шаг, сэр Гримоальд сам отворил дверь и пропустил меня вперед. Я поклонился, показывая, что оценил жест, перешагнул порог. Человек сидит за столом спиной ко мне, но, заслышав шаги, поднялся и повернулся к нам лицом.
Глава 3
Ненависть полыхнула во мне жарким пламенем, словно огонь охватил стог сухого сена: на меня спокойно и бесстрастно смотрит Арнульф.
– Сволочь, – прохрипел я, – и дурак!..
Моя рука метнулась к мечу, но пальцы не нашли даже ножен. Сэр Витерлих обеспокоенно придержал меня за локоть.
Арнульф сказал мрачно:
– Я могу вам дать свой, сэр Ричард. Но сперва выслушайте.
– Да что ты скажешь… – проговорил я, лязгая зубами, – палач…
Меня затрясло, яростная волна ударила в голову. Глаза начало застилать красной пеленой. Я сжимал и разжимал кулаки, стараясь удержаться, но чувствовал, что звериная ярость берет верх.
За спиной раздался голос сэра Гримоальда:
– Сэр Ричард, прошу вас, давайте послушаем сэра Арнульфа.
Я резко повернулся к нему. Сэр Гримоальд покачивал головой с немым неодобрением.
– Это та самая сволочь, – произнес я хриплым от ненависти голосом, – что истязала меня!
Арнульф сказал почти равнодушно:
– Я всего лишь выполнял приказы Его Величества.
– Врешь, – воскликнул я люто. – Пытал с удовольствием! Сладострастно. Тебе это нравилось, сволочь.
Он пожал плечами.
– Может быть. Но вы не станете спорить, что вам не повредили ничего важного. Кроме того, я знал о вашей способности заживлять раны.
– Врешь!
– Знал, – повторил он, – но помалкивал.
– Врешь, – крикнул я.
– Ваше дело верить или не верить, – ответил он, – но это правда.
– Король не знал, – крикнул я, – а ты знал?
– Да.
– От кого? – потребовал я. – Говори, если не врешь.
Он прямо посмотрел мне в глаза.
– От того, кто поспешил замолвить за вас слово перед императором. Тот человек попросил меня пытать вас красочно, чтобы Его Величество был доволен и ничего не заподозрил, но чтоб вы не остались калекой. Когда я сказал, что такое вряд ли возможно, мне сказали под большим секретом, что вы можете заживлять свои раны… но в каком диапазоне, неизвестно. Я, честно говоря, был в трудном положении, чтобы все было и естественно и не переборщить.
– Перед императором? – переспросил я. – Кто… Был этот человек… женщина?
Он опустил взгляд.
– Это вы сказали, сэр маркграф. Не я.
Я сказал зло:
– Ладно, понимаю, кто эта женщина.
Сэр Гримоальд произнес наконец с явным облегчением:
– Может быть, присядем? Должен заметить, сэр Арнульф, сэр Ричард не может не питать к вам ненависти или хотя бы вражды. Это естественно, судя по тому, что я услышал. А вы, сэр Арнульф, все же чувствуете некоторую вину… но сейчас давайте поговорим о деле.