Ричард Длинные Руки — император

Орловский Гай Юлий

— Да, — согласился Альбрехт, — издох. Хотя, может быть, пал?.. Как лошадь?

Норберт сказал недовольно:

— Какое пал, если был убит его величеством?.. Если не убит, то уничтожен!

Один из магов сказал в недоумении:

— Издох, но еще теплый… И сердце бьется. Правда, все тише.

— Да уж, — пробормотал я. — Четыре стрелы!.. Одна в сердце, другая в печени, уже хватило бы. А еще голову навылет… Как будто у него мозг с горошину.

— Или в другом месте, — сказал Карл-Антон.

Увидев, как я сразу напрягся, пояснил с некоторым удивлением: — Говорят же, некоторые задницей думают.

— Ах да, — сказал я, — вы ахнете, но это вполне, да, вполне.

— У простолюдинов?

— Короли этим тоже грешат, — сообщил я. — Особенно потомственные. Так что, сердце еще бьется?

— Трепыхается, — ответил Карл-Антон задумчиво. — Пытается биться. Или старается восстановиться… У некоторых организмов восстанавливаемость очень даже… У ящерицы отрастает хвост, у кузнечиков лапки…

Со всех сторон подошли лорды, вперед протолкался Альбрехт, окинул тело чужака быстрым цепким взглядом.

— Ладно вам, — сказал он, — про кузнечиков. Я знаю одного такого шустрого кузнечика, всем кузнечикам кузнечик!.. А что насчет мозгов?

Карл-Антон пожал плечами.

— Трудно сказать. Будь это человек, его убила бы первая же стрела. Но он, как говорит его величество, напал уже с двумя стрелами. В сердце и в печени…

— И с одной в мозгах навылет, — сказал я. — Даже с двумя. Хотя это, возможно, уже рефлекс.

Он сказал задумчиво:

— Когда курам головы рубят, они еще долго по двору без голов бегают…

— А таракан без головы живет десять суток, — сообщил я, — и умирает от голода. Но это как бы не совсем таракан. У меня все время чувство, что он даже лучше нас.

Карл-Антон посмотрел на меня внимательно.

— Правда? Странно, но мне тоже так кажется. Посмотрите, у него все лучше.

Сэр Рокгаллер спросил с негодованием:

— Чем у нас? Которых создал сам Господь?

Я пробормотал:

— Не умаляйте величия Господа. Он создал все, даже этих тварей. Нам осталось понять, как их уничтожить, и мы исполним волю Господа.

— Если уничтожать, — пробормотал сэр Рокгаллер озадаченно, — то зачем он их создавал?

— Неисповедимы пути Господа, — ответил я благочестиво. — Способен ли младенец понять ваши поступки, когда лезете под юбки маркитанткам? Там и мы младенцы перед величием и мудростью Господа.

Сэр Рокгаллер буркнул с неудовольствием:

— У вас и сравнения, ваше величество!

— Господь не обидчив, — пояснил я. — Как мы не в обиде на младенцев. Что у него с ногами? Вы замечаете, что это как бы копыта?

Карл-Антон подтвердил с готовностью:

— Как не заметить!

— Но копыта только у травоядных, — пробормотал я. — А травоядные не могут быть хищниками. Хотя…

Холод

прокатился по спине и проник глубоко в тело, превращаясь в нечто ужасное, чему я еще не подыскал название, но инстинкт сообразил раньше меня и уже затряс меня всего на клеточном уровне.

Да, у этих тварей ноги намного лучше, чем у нас, людей, приспособлены для бега. Вижу по костям, суставам, а главное, что сразу заметили все, у него практически копыта!

Только я знаю и потому ужасаюсь, у нас с конями общие предки, у которых было пять пальцев, но лошади больше и намного дольше бегали по просторам, потому эволюция сократила неудобные для бега пальцы до одного, что разросся и принял на себя всю нагрузку, превратившись в копыто.

Мы бегаем, как лошади, хотя наши ноги достались нам от четвероруких обезьян. Представляю, с какими трудностями бедняги ходили первый миллион лет, пока эволюция кое-как довела стопы их ног до нынешнего состояния.

А там, на неведомой планете, у людей было еще несколько миллионов лет, а то и десятки миллионов, за которые эволюция сделала их такими совершенными и приспособленными именно для передвижения на двух задних.

Я ощутил себя маленьким и потерянным в страшном лесу, как только попытался представить себе эти ужасающие миллионы лет эволюции. Неужели человек за миллион лет превратится в нечто такое? Да я скорее поверю в элоев и морлоков… хотя, если честно, в этих тварях есть черты элоев и одновременно морлоков.

— Несите, — велел я не своим голосом, — как вам велено моим величеством, в барак! Сразу на стол. Привяжите покрепче… Ну и что, если уже дохлый? Кто их знает…

Труп унесли, Альбрехт всмотрелся в мое лицо озабоченными глазами.

— Ваше величество, — спросил он очень осторожно, — вам плохо? Может быть, на свежий воздух?.. А то у вас лицо, как у призрака.

Сэр Рокгаллер возразил:

— Мы в лесу! Куда свежее?

На меня посматривали с озабоченностью и удивлением. Все мы не только привыкли к тому, что при нас режут скот на корм армии, но и насмотрелись на убитых и раненых, когда то голова рассечена зверским ударом топора, то кишки вылезают из вспоротого живота товарища…

— Да, — ответил я не своим голосом, — здесь такой же воздух… Только эта тварь слишком уж… продвинутая.

— Ваше величество?

— Как верно указал сэр, — пояснил я, — уж и не помню кто, эта тварь слишком уж хороша. В беге, сами видите, обгонит не только любого из нас, но и перегонит самого быстрого из коней. Руки поворачиваются в любую сторону, а пальцы… вы заметили, какие пальцы? Хорошо, пойдемте осмотрим внимательнее.

Альбрехт, барон Келляве и еще несколько лордов сразу же двинулись за мной, только сэр Рокгаллер пробормотал: