Ричард Длинные Руки – коннетабль
Шрифт:
Я осторожно приблизился к принцессе. Она повернула голову в мою сторону. Я увидел нежное лицо, чистые строгие глаза, тонко очерченные брови, и волна непривычной нежности ударила в грудь, заполнила, поднялась в мозг.
Колени мои подогнулись, глаза оказались на уровне ее глаз, не по возрасту строгих, вопрошающих.
– Госпожа, – сказал я и ощутил, что мой голос звучит страстно, с хриплыми нотками, слово в самом деле идет из самой глубины сердца, хотя сердце всего лишь мускулистая мышца для перекачивания крови. – Госпожа!.. Я
Краем сознания отметил, что говорю таким высоким штилем, каким уже не говорят мои современники. Высокие и сильные слова забыты, осмеяны, а все отделываются шуточками, но сейчас я говорил и чувствовал, что говорю именно я, тоже привыкший прятаться за щитом анекдотов и шуточек над всем и вся.
Она произнесла с холодноватым участием:
– Говори, Дик. Ты спас меня, благодарность никогда не уйдет из моего сердца.
Ланзерот и Бернард, нахмурясь, наблюдали за этой сценой.
– Умоляю, – сказал я и ощутил, что говорю именно я, который никогда не произносил таких слов, чтобы «не уронить себя», – умоляю, позволь оставаться твоим слугой и дальше!.. Позволь ехать в твои края, чтобы служить тебе и там.
Принцесса покачала головой. Глаза ее стали печальными.
– Нет, Дик, – произнесла она тихо. – Ты даже не представляешь, насколько опасен наш мир. А в этих Срединных Землях люди счастливы! Они живут, не зная злобы, ненависти, страха… Здесь тот мир, который будет и там, у нас, когда мы… если мы… победим. Если устоим перед натиском Тьмы.
Ланзерот морщился. Похоже, он полагал, что нельзя такие слова говорить мужчине, даже простолюдину. Особенно – молодому. Да еще когда такое говорит молодая женщина.
– Ваша светлость, – вмешался он. – Оставьте это решение нам. Мы уж излечим этого… хорошего парня от его дури. Дик, помоги Асмеру запрячь волов!
Голос рыцаря, как я ощутил сразу, холодноват и недружелюбен, даже враждебен. Бернард вовсе отвернулся и седлает своего вороного. Принцесса окинула меня ласковым взглядом, от которого сразу воспламенилось сердце, ушла в повозку.
Когда запрягали волов, Асмер сказал покровительственно:
– Дурень, в этих селах такие девушки… Я разглядел, у меня глаза самые острые.
– Как у орла? – пробормотал я.
– Дурень, орел передо мною – слепой крот. Так что я скажу тебе, оставайся, будешь как сыр в масле. Парней тут совсем маловато, да и те хлипкие… А ты вон какой удался!
Я ответил с неловкостью:
– Просто наш… край не голодал.
– Это заметно.
– Асмер, я не знаю, как объяснить… Я жил в самом деле не зная хлопот! И беспечно. Все так жили, и я жил. У нас все так живут. Все как все. Понимаешь? Да теперь и я не совсем понимаю. Но вы… вы по-другому. Я с вами две недели, но я живу и чувствую себя немножко по-другому. Может быть, сейчас я даже более правильный, чем тот,
Он слушал внимательно, в темных глазах я видел понимание, хотя я говорил скомканно даже для самого себя, ибо по-прежнему врал, темнил, не говорил и половины правды, да и нельзя сейчас правду.
– Гм, – сказал он наконец. – Гм… а ты не совсем простолюдин. Скажи, не скрываешься под шкурой простолюдина от опасных врагов? Может быть, ты – рыцарь, который дал какой-то обет? Или сын короля Руперта, который исчез, говорят, сразу после рождения?
Изморозь прошла по моему телу. Я поспешно потряс головой.
– Рыцарь? Да ты что? Разве я похож на рыцаря?
Он скупо усмехнулся.
– Вот-вот. Ты даже не заметил, что отказываешься от рыцарства с таким видом, словно я предложил слишком мало. Ладно, я не знаю твоих обетов. Но и другие замечают, что в тебе нет почтения к благородным. Мы в опасном походе, не до манер, понимаешь? Но в замке ты бы за прямой взгляд или грубое слово висел уже на городских воротах.
Я сглотнул ком в горле.
– Учту. Спасибо, Асмер.
– Не за что, – ответил он ровным голосом. – Да поможет Господь тебе в твоем квесте.
Глава 9
Они запрягли волов, я обреченно ждал, что Ланзерот даст приказ всем двигаться, а мне остаться, но неожиданно уже на коне подъехал Бернард. Заново внимательно осмотрел меня с ног до головы, смерил взглядом ширину плеч, выпуклую грудь, но с особым, каким-то странным напряжением всматривался в мое лицо.
– Ланзерот, – сказал он хмуро. – Тебе что, не нужен лишний носильщик?.. Даже если погибнет в первый же день, зато будет кому смотреть в дороге за животными.
Ланзерот бросил в мою сторону быстрый взгляд. Впервые я уловил на его бесстрастном лице признаки несвойственного рыцарю колебания.
– Зачем он нам?
– Ланзерот!
В голосе Бернарда я уловил намекающие на что-то нотки. Ланзерот возразил:
– Он сгинет на полдороге к перевалу.
– Его смерть будет на моей совести, – заявил Бернард.
– Ну да, – сказал Ланзерот, – одной больше, одной меньше… А что ответишь Господу на Страшном суде?
– Отбрешусь, – отмахнулся Бернард. – Зато с паршивой овцы хоть шерсти клок. Если он по доброй воле, его кровь не запятнает наши руки. А предупредить… уже предупредили.
Ланзерот поморщился:
– Предупредили? Этот олух хоть представляет, куда мы едем? Хорошо, еще сутки!.. Расскажи ему о нашем королевстве. Но только правду! Он сам сбежит.
Мое сердце колотилось так, что мир шатался, а в седло удалось взобраться только с третьей попытки. Я подумал, с чего это так счастлив, если там обещают жуткую смерть в первый же день, но беспричинное ликование раздувало грудь, как труха распирает перезревший гриб.
Асмер подмигнул:
– А знаешь, почему Ланзерот позволил тебе ехать еще сутки?