Ричард Длинные Руки – конунг

Орловский Гай Юлий

Сэр Альвар развеселился, хохотнул:

– Хитрый вы жук, сэр Альбрехт!.. Так все повернуть!

Барон кивком указал в мою сторону:

– Никто сэра Ричарда не пережучит. Это такой жук, жучище, даже жучара, всем жукам жук…

Я сказал властно:

– Обстоятельства переменились, дорогие друзья. Пусть там Зайчика пока расседлают. И Бобику передадут мои извинения. Граф Ришар уже намекал достаточно настойчиво, что перед отправкой в Гандерсгейм нужно кое в чем подстраховаться. Все-таки Его Величество может нагрянуть

весьма неожиданно, а это создает добавочные трудности…

– Особенно, – прогудел Растер обеспокоенно, – если будете в Гандерсгейме.

– И все там будем, – трезво сказал Ульрих.

– Тогда сделаем так, – сказал я. – Все пока свободны. Не в смысле свободны творить всякие непотребства, а от меня пока свободны, но работу все равно спрошу! После обеда встретимся в главном зале. Я оглашу задачи текущего дня.

Они торопливо расступились, почтительно кланяясь, я двинулся к выходу твердыми шагами. Ляжки подрагивают от желания пуститься бегом, но я заставил себя идти властно и степенно.

Лорды начали покидать стены этого гостевого домика, когда я был уже на полпути к главному зданию.

Солнце в небе высоко, хоть и не в зените, но еще утро, а я уже с луком за плечами, арбалетом в мешке и в дорожной одежде, дурак, мечтал немедленно покинуть столицу, где так достали эти папские легаты, и умчаться в Гандерсгейм…

Дорожки в саду еще в тени, но широкие мраморные ступени дворца полыхают небесным огнем, неистово сверкают колонны, и только в глубине портика лежит еще почти ночная тень.

Передо мной двери распахиваются словно сами по себе, это у стражей отработано до автоматизма, ни одного лишнего движения, потому их и не замечаем, и только во внутренних покоях, где залы переходят один в другой широкими арками без всяких дверей, почти нет стражей, а только видно изредка проскальзывающих, как тени, шустрых слуг.

Со стен высокомерно смотрят мордатые короли, в нишах мраморные фигуры закованных в латы рыцарей. Только у входа две бронзовые статуи воинов в древних доспехах выбиваются из художественного образа, да еще у обоих в руках копья больше похожи на пики простолюдинов…

Я шел быстро, но чуткие уши уловили озабоченный голос за ближайшим углом:

– А его светлость сегодня гневен…

– Да не гневен, – возразил другой голос, – это он так озабочен. Это лорд Ришар гневен, когда вот так брови, а когда сэр Ричард в гневе, то у него желваки сразу, как грецкие орехи размером!.. И пальцы стискивает.

Я сбавил шаг, потом остановился. Судя по голосам, разговаривают дворцовые стражи. С одной стороны – подслушивать нехорошо, но с другой – подслушивают бабки-сплетницы, а государственные мужи собирают полезную информацию.

– Да, – согласился третий голос, – я видел, пальцы аж белеют, когда вот так давит подлокотники.

– И я видел. Вот-вот дерево покрошится…

– А еще он губы стискивает, –

поделился информацией первый голос. – Не слишком, но у него губы, как у младенца, а когда стискивает, то уже как у старца – прямые и бескровные…

Господи, мелькнула мысль, неужто я так легко читаем? А ведь стараюсь, слежу за своим рылом и телом. Ни глазом не моргну, ни пальцем не двину, но все-таки видят меня насквозь, опытные гады. Слишком уж распустился в бесхитростном и прямодушном мире Армландии.

– Зато, – продолжал рассудительный голос, – когда доволен, глаза сияют. Его Величество раньше в таких случаях наклонял голову или приспускал ресницы, а потом научился смотреть так, что по нему ничего никогда не поймешь…

– А скажите, – спросил третий голос суетливо, – а когда у сэра Ричарда раздуваются ноздри, это к добру или к худу?.. Я вот никак не пойму! Иногда так, другой раз эдак…

– Это заинтересованность, – предположил первый. – Голову даю на отрез! А к добру или худу… все зависит…

Я отошел на пару шагов назад, затопал на месте, голоса сразу умолкли, я прошел мимо застывших часовых, морды каменные, глаза выпучены, во всем облике зверское рвение тащить и не пущать.

Барон Торрекс Эйц, начальник дворцовой стражи, откозырял красиво и почтительно, на лице готовность выполнить любой приказ, я улыбнулся вельможно и продолжил путь к своему кабинету. Из соседнего помещения вышел с хронометрической точностью сэр Жерар Макдугал, угрюмый и молчаливый рыцарь, очень расчетливый в каждом слове и жесте, мой личный секретарь.

– Сэр Жерар, – сказал я в ответ на его поклон, – кардинал уехал, все поют… но теперь вас беру за глотки я!

Он вздрогнул.

– Ой, сэр Ричард! Лучше уж кардиналы…

– Это чего вдруг?

– Они совсем ягнята рядом с вами. У вас такая хватка…

– А вы думали? – возразил я с веселой угрозой. – Все запляшут!.. Меня всего распирает, видите? Столько работы!.. И как накинемся!

На его лице было написано, охотнее бы кинулся в другую сторону, но растянул губы в улыбке и сказал почтительно:

– Да-да, сэр Ричард, а как же! Вот прямо так и накинемся.

– Я сейчас в монастырь, – сказал я.

Он живо перекрестился.

– Славу Господу! Наконец-то…

Я пояснил злобным голосом:

– И не мечтайте! Посмотрю, как начали делать паровой котел… там умники уже ломают головы, как приспособить для откачивания воды из шахт. Еще для камнедробилок…

Он прервал:

– Сэр Ричард, прошу прощения за непомерную дерзость, но как бы вам напомнить со всей почтительностью и не схлопотать, что вы еще и его светлость? Может быть, сами вспомните? А это значит, вам сегодня принимать послов из Турнедо от короля Гиллеберда как бы лично, но неофициально, герцога Ульриха из Ундерлендов, делегацию купцов Тараскона, а также рассмотреть совместную петицию от местных лордов…