Ричард Длинные Руки - Король-консорт
Шрифт:
Я огрызнулся устало:
– Аминь, Ваше Величество.
– Аминь, аминь…
– Нужда заставила! – объяснил я. – Как всегда что-то заставляет, иначе зачем мне это все? И принцем было хорошо, а еще лучше – простым рыцарем, что заботится только о коне и обожающей его собачке.
– Они любят вас, – пробормотал он, – вы их… Никаких сложностей.
– Вот именно, – подтвердил я. – Я всю жизнь увиливал от сложностей! Вы даже не представляете, что это такое, родиться в поколении, что развлекалось и развлекалось, видело только в этом смысл существования…
В его добрых старческих глазах было сочувствие, но затем они стали строже, в них появилось новое выражение, и я понял, что воспоминания и сантименты остаются за спиной, а сейчас передо мной уже государь королевства Шателлен.
– Мир поменяется, – произнес он осторожно, – когда за вами подойдет армия. Но… как?
Я сказал торопливо:
– Для Шателлена ничего не изменится. Вы же были всегда моим верным союзником, а я как был вашим другом, так и останусь. Уж и не напоминаю, что я ваш зять, ибо полузять тоже зять!
– А для других?
Я развел руками.
– Для моих друзей что может поменяться? Но, конечно, как паладин, я обязан бороться за справедливость. Несправедливости, как вы знаете, были допущены в Сен-Мари, Мезине и в Ламбертинии.
– Все люди ошибаются, – сказал он мягко.
– Все люди ошибаются, – повторил я, – но великие люди сознаются в ошибках! Потому заявляю, я ошибался насчет Барбароссы. Я надеялся, что наша дружба перевесит его извечную жажду захватить Ламбертинию!
Найтингейл сказал мягко:
– Вы ушли навстречу Мунтвигу, от вас никаких вестей… Все решили, что вы погибли вместе с войском. Все-таки Мунтвиг полководец великий, армию сумел собрать исполинскую… А у Барбароссы всегда был зуб на Ламбертинию. У него еще и личные счеты с герцогом Блекмуром.
Я сказал веско:
– Тяжелая ошибка равна преступлению. Барбаросса его совершил!
– И все-таки, – сказал он мягко, – Барбаросса наш друг и союзник. Вспомните, как мы вместе выдерживали натиск Гиллеберда!..
Я посмотрел на него сердито.
– Вы считаете меня совсем зверем? Но Ламбертинию у Барбароссы придется все-таки отнять. Это дело чести!
– Думаю, он сам ее отдаст, – сказал он поспешно, – как только услышит, что вы уцелели в той ужасной войне.
– Не такая она и ужасная, – ответил я. – Наши страхи всегда все преувеличивают.
Он продолжал всматриваться в меня с настороженным интересом.
– Вы быстро взрослеете, мой принц, – сказал он. – Точнее, мужаете… Ах да, простите, мой король!
Я отмахнулся.
– Меня все мои друзья еще долго будут звать привычно принцем. Это неважно. Главное, собрать силы на борьбу с Маркусом.
Он торопливо перекрестился.
– Сын мой, что за сумасшествие? Господь знает, что с миром делает. Не нашего ума что-то пытаться изменить. И не в наших силах.
– Наши силы мы еще никогда не собирали в кулак, – возразил я, – потому и не знаем, что мы есть на
Он покачал головой.
– Перестань и думать о таком. Просто живи, сынок. Это я как старший по возрасту говорю. Давай сейчас поступим так… ты иди в свои покои, их сейчас там спешно готовят, а мы соберемся с мыслями, подумаем, что можем сделать для мира и стабильности в регионе.
– Золотые слова, – сказал я с умилением. – Как будто я сам сказал! А то думал уже всерьез, что постоянно только я хрень несу… А когда вас вот послушал, вроде бы и ничего.
За дверью слуги с поклонами сообщили, что проводят меня в мои покои.
– А что, – спросил я, – их куда-то перенесли?
– Нет, но вы могли уже и забыть…
– Еще чего, – сказал я оскорбленно, – такое забыть! Нет уж, поспать и поесть я люблю, потому дорогу в столовую запоминаю в первую очередь, а затем тропку к постели…
Мои покои оформлены по-королевски, хотя тогда еще не знали, что я король, а еще чувствуется женская рука, явно Франка руководила всем, отец занимается политикой, она – дворцом. Когда Мидль был в Шателлене, они жили в его замке, но когда Найтингейл отправил герцога с экспедиционным корпусом в мое войско, Франка переехала на временное прожитье к отцу.
Я прошелся взад-вперед вдоль стены с гобеленами, роскошного ложа с пуховой периной, стола с креслами, да, это Франка руководила расстановкой, выбирала под цвет, чувствуется изыск, мы, мужчины, так не можем, нам и так хорошо, как поставят, так и ладно.
Большая фаянсовая чашка появилась на столе, как только я перевел на него взор, что значит, моя душа истосковалась по крепкому черному кофе, что-то в последнее время чаще приходится потреблять вино или виноградный сок, который я представляю тоже как вино.
Первый глоток ожег горло так, что я почти ощутил там лохмотья кожи, но второй пошел уже по заживленному, я закрыл глаза и довольно хрюкал и квакал, честно и по-мужски выражая всю богатую гамму чувств, вызванную этим восхитительным напитком…
– Ваше Величество…
Глава 6
Я вздрогнул, не часто меня застают врасплох, обернулся. В проеме полуоткрытой двери стоит в нерешительности Франка, в платье любимого синего цвета, волосы подняты в высокую прическу и густо перевиты такими же синими, как и платье, лентами.
Торопливо опустив чашку, я вскочил, поклонился.
– Франка?.. Простите, не ожидал и… не прибрался, да.
Она перехватила мой взгляд на ее слегка округлившийся живот, бледные щеки моментально окрасил нежнейший румянец. Строгость школьной учительницы потеряла давно, однако оставалась властность и неторопливая степенность принцессы. Но когда оказалась в роли жены двух мужей, как-то растерялась, уверенность улетучилась, и хотя подруги наперебой страстно завидуют и выспрашивают с пристрастием, как это оно, когда два мужа, да еще таких, когда тут и одного достойного найти трудно, и теперь она чаще всего выглядит робко и даже пугливо.