Ричард Длинные Руки – ландесфюрст
Шрифт:
Человек в кресле сказал резко:
– Да знаю я, что у вас за послание! Разве не предрек великий Кроган, что я, Карл Завоеватель, въеду в вашу крепость на белом коне? И за мной будут мои отборные войска?.. Так что же вы противитесь неизбежному?
Сэр Гарольд уронил голову. Я видел по его изменившемуся лицу, что этот великий Кроган, какой-то великий прорицатель, не давал ложных предсказаний. Похоже, они сбывались всегда. Это предсказание тоже было явно известно всем. И в Зорре – тоже. Так что, еще начиная оборонять город, король Зорра уже терзался, что делает бесполезное дело. Город будет взят… И только верность своему
– Вы противились нашей воле, – сказал Карл, – чересчур долго. Вы это знаете?
– Мы защищаем свою землю, – ответил сэр Гарольд, – но сейчас мы не в состоянии продолжать сражение. Вы хотите эту крепость? Мы готовы сдать…
Карл возразил:
– Дорогой сэр Гарольд, мы и без вашей готовности берем и крепость, и земли, и всех живущих на ней!
Сэр Гарольд переступил с ноги на ногу, я видел, как он страшно побледнел, а глаза на миг стали невидящими, потом он заговорил деревянным, неживым голосом:
– Вот об этом и речь. Мы готовы сдать крепость на условиях… что всем можно будет разойтись по домам. Как горожанам, так и солдатам.
Рыцари грозно зашумели, кто-то бросил угрожающе, что старый вояка не в том положении, чтобы выдвигать условия, но король Карл властно поднял руку. Голоса смолкли.
– Я разумный человек, – сказал он. – А ваше предложение – та же капитуляция. Только выраженная в других словах. Какая разница, сделаем мы это по требованию сэра Гарольда или по своему желанию? Мы все равно не собирались казнить или как-то иначе наказывать жителей. Да и воинов тоже. Нам нужен этот город живой, а не в руинах. Хорошо, сэр Гарольд! Мы принимаем ваше условие. Все, кто сложит оружие, могут разойтись по домам. Пусть все сразу же начинают заниматься своим делом: булочники – печь булки, сапожники – тачать сапоги. Мы не хотим, чтобы в нашем городе, а теперь это наш город, начался голод… Вы удовлетворены?
Я заметил одну странность: король Карл ни разу не сказал: «Я». Для меня естественно, если бы он говорил: «Я не собирался казнить…», «Мне нужен этот город…», «…сделаю я…», но он везде говорит «мы». Какая-то форма военной демократии?
Сэр Гарольд самую малость наклонил голову. Я видел, что не от высокомерия, просто боится потерять сознание.
– Удовлетворен.
– Сколько вам потребуется времени?
Сэр Гарольд покачнулся, приложил ладонь к виску.
– Сутки, – выдавил он хриплым голосом.
– Почему так долго?
– Надо оповестить всех. Я не хочу, чтобы кто-то встретил вас с мечом в руке лишь потому, что не услыхал о сдаче.
Рыцари зашумели, лязгали ножнами мечей, похвалялись, что погонят это быдло мечами, не вынимая из ножен. Карл снова вскинул ладонь, прерывая похвальбу.
– Да будет так, – сказал он властно. – Со следующим восходом солнца ворота должны быть открыты.
Сэр Гарольд поклонился, отступил на шаг, повернулся и пошел к выходу из лагеря, где пришлось оставить коня и оружие. Похоже, он понимал, что последнее слово правильнее оставить за Карлом, который присвоил себе чересчур громкий титул Завоевателя. Мелкие люди всегда чувствуют свое превосходство, если последнее слово за ними.
Я хотел было сразу же взмыть повыше и лететь обратно к своим, но насторожила улыбочка Карла, которой
Поколебавшись, я попробовал проникнуть в щель, но мое призрачное тело не в состоянии проскользнуть в замочную скважину. Остался слушать, но, к счастью, полог резко распахнулся, высунулся один из вельмож, крикнул резко:
– Сэр Вагант!.. Проследите, чтобы никто не приближался к шатру.
Он опустил полу, но я был уже внутри шатра. На миг почудилось, что попал в музей драгоценностей и редких вещей. От множества свечей воздух теплый и приторный, с привкусом мертвечины. Карл быстро прохаживается взад-вперед, обрюзгшее лицо горит нездоровым румянцем. Двое рыцарей стоят в почтительных и одновременно вольных позах, следят за королем одними глазами, не поворачивая голов.
Здесь, в шатре, король от надменного и неторопливого божка перетек в гибкого хищного зверя, победно вскинул к куполу шатра стиснутые кулаки. На лице его расплылась свирепая радость. Низкорослый рыцарь в пышном бархатном костюме с достоинством поклонился.
– Ваше Величество, осмелюсь спросить…
– Спрашивай, – сказал Карл быстрым резким голосом.
– А как… поступим на самом деле?
– Как поступать надо, – ответил король свирепо, – так и поступим! Мы живем, руководствуясь разумом. Пришло новое время! И новые методы войны. Мы хотим мира, а для этого надо, чтобы никто не смел даже помыслить о восстании, сопротивлении!.. В этом городе не должно остаться ни одного живого человека. Даже собак и кошек… всех-всех!.. В наших деревнях достаточно плодится народу, чтобы заселить и этот город. Но страшная слава облетит всех… И враги, и союзники будут знать, что ждет тех, кто дерзнет противиться нашей воле.
Рыцарь поклонился еще угодливее.
– На войне как на войне, ваше светлость.
Король остановился так внезапно, словно ударился о твердое силовое поле. Несмотря на тучность, он выглядел и был преисполненным дикой первобытной силы, но голос сделал холодным и деловитым.
– Подумайте над тем, как это сделать. Если перебить их прямо в домах, то задохнемся среди гниющих трупов. Вся наша армия только и будет делать, что копать ямы и бросать туда убитых… а я знаю, как начинаются болезни, что уносят целые армии молодых сильных воинов, а вдобавок опустошают целые края!
Он был на выходе, когда рыцари уже заговорили наперебой, предлагая то вывести всех за город на праздник примирения и отравить разом, то напоить сонным зельем и сварить из них мыло – из такого количества народа хватит на торговлю с соседним Мордантом…
Жестокая улыбка тронула губы Карла. Не так уж и много надо, чтобы даже те, кто недавно так цеплялся за рыцарские ценности, сейчас говорили как потерявшие всякую честь разбойники.
Я ощутил тень недовольства, что несколько меня удивило. Ведь Карл в самом деле говорит правильно. Войну надлежит выигрывать с наименьшими потерями. А если население этого города вырезать… то другие могут сдаться без сопротивления. Сохранив как свои жизни, так и жизни солдат Карла. Так бомбардировка Хиросимы спасла не только жизни американских солдат, но и жизни японцев, которые еще долго могли бы драться до последнего японского солдата…