Ричард Длинные Руки – ландлорд
Шрифт:
— А, — сказал я громко, — прибыл еще один жулик!.. Но опоздал, опоздал... Признавайся, мужик, за сколько рясу купил?
Архиепископ посмотрел на меня остановившимися глазами.
— Что-о-о?
— Не купил, а украл? — поинтересовался я. — А крест тоже краденый?
Архиепископ побледнел, глаза полезли на лоб:
— Что?.. Этот человек сумасшедший!
Один из солдат поблизости пробормотал:
— Ваше Преосвященство... он излечил мои раны.
Второй израненный сказал, приободрившись:
— И мне излечил. А так бы я к вечеру помер.
—
Архиепископ задохнулся, словно от удара под дых, а я сказал громко:
— Вот думаю, не арестовать ли тебя, мужик, за кражу такой красивой рясы, за ворованный крест. И воровал бы потихоньку, никто бы и не раскусил, а тебе понадобилось зачем-то лишать меня паладинства... Вот и попался.
Народ оживал, смелел, уже все на ногах, начали раздаваться крики, что я паладин, даже великий паладин, раз излечил сразу троих, да так излечил, что совсем здоровые.
Архиепископ побледнел, схватился за крест. В народе заговорили все громче и громче, голоса стали рассерженными. На архиепископа бросали злые взгляды, кое-кто снова взял в руки топор, меч, копье. Архиепископ побледнел, начал оглядываться затравленно.
— Прокол, — сказал я злорадно, — какой прокол!.. Вы думали, Ваше Преосвященство, что это только звание?..
Из дворца вышел в сопровождении двух рыцарей сэр Уильям Маршалл, великий знаток рыцарских законов, прислушался к гулу голосов и произнес гулким голосом, ни к кому не обращаясь:
— Насколько я помню этот свод, конклав не лишает паладинства. Конклав только утверждает в паладинстве... Паладином же рыцарь становится сам, своим благородством, своими поступками.
— Как это не лишает? — взвизгнул архиепископ. — Как возводит в паладины, так и низводит!
Сэр Маршалл покачал головой, старый мудрый лев, все еще величественный, могучий, которого слушают с великим почтением.
— Даже не возводит, — поправил он. — Утверждает! Паладином рыцарь становится сам. Только магистр рыцарского ордена может определить, кто из его лучших рыцарей может носить этот титул, потому что это не только титул... А конклав утверждает решение Великого магистра.
Архиепископ возразил быстро:
— Конклав не утверждал сэра Ричарда паладином!
Солдаты, которых я так возвысил, дал расправиться с заносчивыми рыцарями и даже позволил ограбить их трупы, грозно зашумели, готовые сражаться за меня с самим чертом. Маршалл вскинул руки, утихомиривая, сказал примирительно:
— Считаете, это важно? Или что-то в паладинстве сэра Ричарда изменится?
Архиепископ стиснул челюсти, молчал, но по его виду я понял, что не уступит. Разговор становился все горячее и бессвязнее, наконец я приблизился к архиепископу и сказал негромко:
— Ваше Преосвященство, можно вас на пару слов?
Он посмотрел с удивлением, поколебался, наконец произнес сухо:
— Дорогие друзья, мне ИЗВОЛИТСЯ поговорить с сэром Ричардом наедине.
Я отвесил всем короткий поклон, мы подошли к повозке архиепископа. Он резким жестом услал прочь слуг, поднялся в повозку, я влез
— Ваше Преосвященство, — сказал я в лоб, — не будем ходить вокруг да около. Барбаросса свалял дурака. Он привык все решать силой и натиском, но не заметил, что мир меняется. У него уже не то разоренное королевство, трон которого он захватил когда-то. А богатым и просвещенным народом нужно управлять иначе, чего не понял... Но я с ним уже провел беседу в нужном церкви русле, он свою ошибку признает. Уже признал. И хочет примириться с вами. Но, сами понимаете, человек он гордый...
Архиепископ слушал бесстрастно, а когда я сделал паузу, произнес холодновато:
— А церковь, значит, должна идти на поклон?
Я покачал головой.
— Гордыня, конечно, смертный грех, но я понимаю, что без гордыни не было бы и рыцарства. И церковь у нас гордая, привыкла держаться с достоинством. Думаю, вам нужно просто начинать работать вместе, даже не упоминая о разногласиях. Все пустяки, если вдуматься, в сравнении с интересами королевства! Даже человечества. На одной чаше весов — ущемленные личные амбиции, на другой — сотни тысяч пока еще живых людей! Не нужно терять время. Начинайте работать, а я с вашего позволения и благословления понесу святой свет церкви... гм... дальше. Говорят, на Юге сатанинские культы прям цветут...
В глазах его впервые появилось какое-то выражение. Пока еще сомнение, но это уже что-то. Все тем же холодноватым тоном спросил:
— А что вы хотите лично для себя?
Я пожал плечами.
— Вообще-то мне ничего не нужно. Ну разве что на дорожку можете объявить, что вопрос о моем паладинстве закрыт за отсутствием улик... или чего-то там еще. Словом, церковь снимает возражения.
Он подумал, кивнул.
— Если Барбаросса, как вы говорите, в самом деле осознал свои ошибки и раскаялся, то церковь примет блудного сына и дарует ему прощение. И, конечно же, со всем рвением восстановит свою деятельность по всему королевству в полном объеме... Ну, а что касается вас, сэр Ричард, вы снова показали себя очень здравомыслящим молодым человеком. Прошу извинить за обвинения, но вы сами понимаете...
Я прервал:
— Не нужно длинных слов! Меня считаете человеком Барбароссы, а раз так, то вам нужно было ослабить и меня тоже. Это понятно, с моей стороны никаких обид.
— Точно? — спросил он с удивлением и странным интересом.
— Точно-точно, — заверил я. — Я же понимаю, ничего личного.
Он покачал головой.
— Надо как-нибудь побывать в том королевстве, откуда вы родом. Думаю, для церкви там работы непочатый край.
— Да, у нас запущенно, — согласился я. — Кстати, вы тоже простите меня за резкие выражения. Просто у нас бьются любым оружием, что под рукой. Когда надо, хватаемся и за простую дубину народной войны, хоть мы и благородные рыцари. Если припрет к стене, то бьем и ниже пояса, как Денисы Давыдовы... как вот сейчас.