Ричард Длинные Руки – лорд-протектор

Орловский Гай Юлий

– Госпожа, мы дома.

Она с достоинством промолчала. Я опустил ее на землю, Лоралея гордо вскинула голову, ничуть не смущаясь, что на ней, кроме плаща, ничего нет, женщины с таким телом станут стесняться, если совсем уж тронувшиеся. Взгляд ее устремлен вперед, спина гордо выпрямлена.

Я поклонился и указал на уже распахнутую перед нами дверь донжона.

– Прошу вас.

Держа голову прямо, она пошла неспешно, спокойно, плечи развернуты, в глазах никакого выражения. В холле ее ликующе приветствовали слуги, однако она не повела даже

бровью, так же невозмутимо шла, куда я указывал, и останавливалась, когда я не успевал сориентироваться.

Сперва я ошалел, что здесь ничего не помнит и даже забыла, где ее покои, но стиснул челюсти и терпеливо вел по лестнице, придерживал за локоть, когда шагнула было в другую сторону, не так истолковав мое движение, и повернул ее к массивной двери, единственной пока что в крепости, отделанной серебром и золотом.

– Вот ваши покои. Помните их?

Она не ответила, я сам распахнул и отступил в сторону. Лоралея коротко взглянула в мое лицо, но на нем только решимость запихнуть ее силой, если заупрямится, и она перешагнула порог.

Я заверил поспешно:

– Как видите, в ваших покоях убирали, но с мест ничего не сдвинули.

Она сделала несколько шагов, холодная и по-королевски неприступная даже в ночной сорочке, окинула помещение равнодушным взглядом. Я молча ждал, она пересекла комнату по диагонали и подошла к окну.

– В какой стороне замок моего мужа?

– Виконта Риена? – уточнил я.

– Да.

Голос ее был холоден, как все ледники Антарктиды. Но теперь я терпелив, она в моих руках, и ответил с предельной учтивостью:

– Вон там. Нет-нет, правее. Видите, холмы, что так волшебно зеленеют?.. В том направлении. Если по прямой. Но по прямой нельзя, там пропасть и еще глубокая расщелина. А слева, как видите, отвесные горы. Сейчас, думаю, в том замке пусто.

– Почему?

Я пожал плечами.

– Виконт может думать, что я пошлю туда войска. Да и вообще, что ему там делать сейчас? Полагаю, что уже скачет к своим друзьям искать помощи.

Она бросила на меня взгляд искоса.

– Думаете, не найдет?

– Во всяком случае, – сказал я, – это будет трудно. Все-таки я – гроссграф, если вы еще помните. Его еще могли бы поддержать, если бы выступил против укрепления моей самодурной или тиранической власти, выбирайте сами, но… гм… у него только личные мотивы. Все-таки предполагается, что рыцари должны сражаться за веру, короля и свои владения, про женщин ничего серьезного не сказано. А трубадуры, знаете ли, пока что всерьез не принимаются.

Она зябко поежилась. Я хлопнул в ладоши, быстро вошли служанки. Я кивнул на Лоралею.

– Помогите госпоже с нарядами. Если желает помыться с дороги – сделайте ванну. Словом, вы в ее распоряжении.

Я поклонился и вышел, стараясь тоже держать спину прямой и сохранять достоинство.

От завтрака леди Лоралея отказалась, я с нетерпением ждал обеда, и, предвосхищая ее отказ, велел подать прямо в ее покои. Служанки помогли ей облачиться в ее лучшее

платье, стол быстро заполняется изысканными блюдами, слуги снуют бесшумно, легкие, как тени, горят все свечи, в комнате светло и празднично.

Мы сидим напротив друг друга, я указал слуге взглядом на кувшин с вином, тот понял и моментально наполнил чашу перед леди Лоралеей.

Я сказал с неловкостью:

– Говорят, это вино из горного винограда выполняет все желания. Я хочу, чтобы у вас все было хорошо, леди Лоралея. И чтоб вы были счастливы.

Она ответила равнодушно:

– Я не очень верю в такие вина. Вообще я не верю в чудеса. И, сэр Ричард, мне очень не хочется пить с узурпатором.

Я проглотил оскорбление, ответил с мягкой улыбкой, я же политик:

– Тогда не пейте…. с узурпатором. Но вино в самом деле чудесное. Выпейте за свои успехи. Или хотя бы за удачу. Вообще, за то, что хотите сами. Мне можете не говорить.

Она медленно наклонила голову. Я смотрел, как ее длинные пальцы сомкнулись на ножке кубка. Все еще колеблясь, она поднесла его к губам, строгий взгляд остановился на мне. Мне показалось, что пьет за погибель всех узурпаторов на свете, женщины на самом деле куда более жестокие существа, чем мужчины. Великодушие и прощение больше свойственно нам, как более сильным… или считающим себя более сильными, а женщины, приняв личину существ слабых и беззащитных, оставили за собой право самим устанавливать правила.

Я осторожно перевел разговор на отвлеченные темы, это оказалось трудно: леди Лоралея абсолютно равнодушна к нарядам, развлечениям, турнирам, великолепным молодым мужчинам, которых так много в крепости, к рассказам о моих умельцах-алхимиках отнеслась без интереса, как не заинтересовали ее и восторги Великого Инквизитора отца Дитриха моими достижениями в распространении Священного Писания.

Всё, что делают мужчины в своей жизни, они делают либо для женщин, либо чтобы остаться в живых. Если это получается, некоторые пытаются делать что-то еще третье. Наполеон, который сформулировал, как нужно относиться к женщинам, чтобы пытаться сделать в жизни «что-то еще», правда, закончил жизнь в плену, но у меня масштабы поскромнее.

После обеда я занимался пропагандой нового строя – убеждал купцов и старейшин ремесленников, что для их деятельности началась золотая пора: полное освобождение на пять лет от налогов, поддержка предпринимательской деятельности, отсутствие административных барьеров, а также обещание смотреть сквозь пальцы на мелкие нарушения законодательства. В бизнесе без нарушений вообще-то нельзя, я это понимаю, потому для меня развитие бизнеса в Армландии на первом плане, законы – на втором.

Но надо поторопиться, закончил я, когда у них глазки разгорелись жарким пламенем, потому что на определенном этапе развития общества законы все же выйдут на первое место. Успейте нахапать раньше. Дети ваши будут жить уже в мире законов, и пусть их права закон охраняет, а не ущемляет.