Ричард Длинные Руки – лорд-протектор
Шрифт:
– Так чего же мчался в такую даль?
– Чтобы предупредить, – сказал он, – что на этот раз маги перекроют все ходы-выходы. Теперь, когда вас уже ждут, там муха не пролетит! А все ловушки вы не минуете.
– Предупреждальщики пусть идут лесом, – огрызнулся я. – А ты, надеюсь, не только алармист. Какие-то идеи есть? Не поверю, что мчался только предупредить?
– Есть, – сказал он печально. – Но не знаю… Попытаюсь. Ваша светлость, с вашей безопасностью у нас связано очень многое. Все мы зависим…
В его словах почудился упрек, Миртус упорно
– Нашел легко? – поинтересовался я.
– Да, – ответил Миртус. – За вами след… как за огненной кометой. Я выехал сразу за вами… но вас разве нагонишь!
– Мы добрались быстро, – согласился я. – Я уже успел побывать там. В замке, в смысле.
– И как?
– Как видишь.
Он оглядел разбросанные стрелы и арбалетные болты со следами засохшей крови. Глаза стали шире, но промолчал, только суетливо ощупал мешочки на поясе, амулеты и талисманы на груди.
– Леди Лоралею видели?
– Да…
– Отказалась?
– Все-то ты знаешь, – буркнул я.
Он отвел взгляд.
– Одно из ее прозвищ – Верная. Лоралея Верная. Вы разве не знали?
– Не довелось…
– Теперь вам понятно.
– Все-то ты знаешь, – повторил я. – Убивать пора. Нет-нет, это шутю так… странно.
– Странные у вас шутки, – проговорил он с упреком.
– Это да, – согласился я со вздохом. – Я сам странный. Что еще остается, если Лоралея – Верная? Придется увозить силой. То ли выкрадывать, то ли захватывать.
Он посмотрел на меня с испугом.
– Захватывать? Это ж приводить целое войско?
– Да, – ответил я с неохотой. – Да. Но рыцари меня поймут. И даже одобрят. Войны и сражения из-за женщин…. прежде всего красиво! И ух как благородно. Если верить, конечно, не жизни, а песням. Но что жизнь? Ерунда. А вот песни…
Он молчал, упорно смотрел в сторону. Из глубины леса примчался Бобик, положил передо мной молодого оленя, но с надеждой посмотрел на Миртуса.
Миртус сказал суетливо:
– Да-да, собачка, спасибо… Я разделаю. Как умею, правда. Ваша светлость, все-таки надо попытаться обойтись без войска. Уж простите за такое мнение…
Я отмахнулся.
– Миртус, я сам понимаю неловкость ситуации для… мыслящего человека. Я сам временами мыслящий, правда! Еще какой мыслящий. Как человек почти… А временами вот такой, как сейчас. Даже чаще, чем временами. Тоже мыслящий, правда, но уже не головой. Потому будем, как временами мыслящие, стараться обойтись без войска. Но если у нас не получится, то приведу сюда сперва большой отряд, а потом, если понадобится, и целую армию с катапультами! Дурость? Но Менелая за такое не только не закидали дерьмом, а еще и песни о нем сложили!.. Ладно, какие у тебя идеи? Ты что-то знаешь, иначе бы не приехал!
Он сознался с неловкостью:
– Да, я всегда боюсь оказаться в тягость. А приехал,
– У них что, – спросил я, – очень мощные колдуны?
– Не обязательно, – ответил Миртус. – Достаточно иметь мощные артефакты. С артефактом любой человек может держаться против целого войска. Сэр Ричард, вы не представляете, какие магические вещи иногда хранятся в сокровищницах местных лордов!
– И что ж не используют?
Он пожал плечами.
– Кто-то верен церкви, кто-то считает ниже своего достоинства прибегать к таким подлым штукам. Но когда прижмет, то иной рыцарь… уж простите….
Я буркнул:
– Рыцари тоже люди.
– Да, – сказал он, – тоже. Обычно человек приберегает особо мощные вещи для особых случаев. Но все такими случаями считают разное…
Я перехватил его быстрый взгляд, смолчал. Некоторые намеки прозрачнее некуда. А Миртус, не дождавшись реакции, продолжал занудно:
– Надо быть готовыми ко всему. Граф Арлинг дорожит пленницей, он применит все… что сам добыл за свою жизнь и что накопили его предки.
– Это чересчур, – пробормотал я. – С каждым днем все больше понимаю церковь! И поддерживаю ее мудрость. Мир должен быть предсказуемым, у всех должно быть равное оружие, а лучше всего – совсем никакого. Если не считать меня, конечно. Мне – можно. А всю магию с ее неожиданностями – изничтожить… Нет-нет, Миртус, ты уже не маг, а почти ученый. Переходная стадия, вроде большого червяка, что уже готов превратиться в жука или бабочку.
Он сказал невесело:
– Увы, это у насекомых. Но только у человека бабочка может превратиться в гусеницу.
Я споткнулся, взглянул на него остро.
– Глубоко копаешь…
– Простите, ваша светлость.
– За то, что умнее меня?
Он пожал плечами.
– Позвольте, я разделаю оленя.
Я посмотрел, как он, пыхтя и тужась, снимает шкуру с оленя, сказал нетерпеливо:
– Может быть, оставим жратву на потом? Показывай.
Он сказал торопливо:
– Это не здесь.
– А где?
– Совсем недалеко…
– Веди, – сказал я. – Вернемся, поедим. Олень никуда не денется.
Он с натугой поднялся. Я видел, как все его тело стонет и просит отдыха, но меня сжигает злое нетерпение, и я даже притопывал ногой, когда он потащился к коню. Седлать и забираться на него Миртус не стал, только взял под уздцы, Бобик и Зайчик пошли за мной сразу же сами.
Деревья проплывали мимо, мы проходили чащи и полянки, Бобик привычно нарезал вокруг нас расширяющиеся круги, а я обратил внимание, что некая ярко раскрашенная птица перелетает вслед за нами с дерева на дерево, время от времени чирикает и поправляет перья. Мне показалось, что я ее где-то видел. Вообще-то могу понять сову, когда она вот так перелетает с дерева на дерево, присматриваясь к крысе: одолею эту большую мышь или не одолею, но интерес этой птахи к нам в чем-то ином. В другое время я бы махнул рукой, пусть следит, но сейчас это раздражало, потом начало тревожить.