Ричард Длинные Руки – маркграф
Шрифт:
Потом, когда выяснилось, что майордом королевства вообще не женат, во дворец зачастили и главы наиболее могучих семейств и кланов. У этих цели иные, Куно Крумпфельд однажды в конце доклада о сделанном за последние дни упомянул, что по любви женятся только слабые люди, непрактичные, которым уж никак не руководить страной. Короли, как и прочие властители, по любви не женятся, а всегда только исходя из государственных интересов.
– Ага, – сказал я, – я этот самый, прочий властитель?.. Знаете, Куно, у меня столько раз сгорали крылышки на этом огне… да и сам горел так, что перед вами
– Хорошо, – сказал он одобрительно.
– Что хорошего?
– Уже обожглись, – пояснил он, – умнее будете.
– В смысле, буду жениться, исходя из государственных интересов?
– Да, именно это имею в виду, ваша светлость.
Он сидел в кресле напротив, но не откинувшись, а собранный и очень внимательный, подчеркивая, что очень польщен приглашением сесть и отведать хорошего вина, но ни в коем случае не претендует на какие-то вольности или привилегии в покоях короля.
Чаша с вином еще наполовину полна, и Куно время от времени механическими движениями подносит ее ко рту, делает крохотнейший глоток.
– Возможно, – сказал я невесело, – скоро так и случится. Я на многое готов, о чем раньше и помыслить не мог.
– Скоро, – поинтересовался он, – это в обозримом будущем?
– Да, – ответил я, – в обозримом.
Он снова отпил самую малость, уточнять не стал, насколько это будущее обозримо, информацию нужно добывать осторожно.
– Говорят, – сказал я, – на свете есть лишь одна женщина, предназначенная тебе судьбой, и если не встретишь ее, то спасен. Но для меня была заготовлена судьбой не одна, а сразу несколько женщин…
Он поинтересовался осторожно:
– И как?
Я ответил со вздохом:
– Сама же судьба, брезгливо убедившись в моей слабости, и отняла их одну за другой.
– Значит, – заметил он почтительно, – готовится от вас потребовать очень серьезное. А женщина только бы мешала.
– Боюсь и подумать, что от меня могут возжелать.
После паузы, во время которой он любовался блеском драгоценных камней на чаше, задумчиво проговорил:
– Потому вам не нужна ни близкая женщина, ни даже жена. Супруга – да, другое дело. Да и то не сейчас. Время придет само… Я отобрал из числа своих помощников нескольких человек, сэр Ричард. Подготовьте документы с привилегиями, которыми изволите их облечь, дабы полнее выполняли вашу волю. Я их отправлю сразу же. И еще, как вы полагаете, обилие этих трубадуров и труверов при дворе… не слишком ли? Сперва они разбежались, а теперь постепенно возвращаются. Снова шумно.
– А что, король Кейдан был любителем музыки?
Он усмехнулся.
– Сочиняли в основном о нем. А это он любил.
Я отмахнулся.
– Начнут сочинять обо мне – обвиню в подхалимаже и велю высечь за подрыв авторитета главы государства в народных и околонародных массах. А так вообще пусть… Искусство должно жить на дотации государства. Коммерциализация не всегда во благо. Пусть эти трубадуры, труверы, минизингеры… которые, как мне казалось, не мини, а почему-то минне, ваганты, барды, рапсоды, аэды, кобзари, бандуристы, акыны, лаудисты… словом, пусть цветут все цветы, но чтоб соблюдали закон о ночной тишине. Если эти творческие личности обожают пьянки
Он наклонил голову, пряча довольную улыбку.
– Прослежу лично. Что-нибудь еще? Хотелось бы услышать что-нибудь про… основную идею при завоевании королевства, что ли…
Я посмотрел на него остро. Советник продолжает улыбаться, но улыбочка несколько напряженная, он затаил дыхание в ожидании ответа, ага, как же, щас откроюсь!
– Основная идея, – ответил я неспешно, – всегда должна быть недосягаемо выше, чем возможность ее исполнения, не так ли?
Он вскрикнул поспешно:
– Да-да, конечно! Мы всегда должны стараться дотянуться до самой высокой ветки с яблоками! Тогда и с нижних оборвем наверняка.
– Вот-вот, – сказал я по-прежнему доброжелательно, но с едва заметным холодком, – потому у нас несколько… жестковатая политика. Во всяком случае, к таким развлечениям, как черные мессы, поголовное пьянство, терпимость к чужим культам, постепенное вхождение троллей в жизнь общества… Мир не был бы сотворен, если бы Творец думал, как бы не причинить какого-либо беспокойства! Творить жизнь и значит творить конфликты.
Он сказал поспешно:
– Сэр Ричард, я все понимаю. Невозможно править при помощи «но». Раньше старались избежать всего, что усложняет жизнь, и потому во всем искали компромиссы. Но вы доказали своим вторжением, что бескомпромиссность… гм… тоже немалая сила.
– Не просто немалая, – поправил я. – Молодость всегда бескомпромиссна. Компромиссы убивают силу!.. Ну что тебе?
Это я спросил у бравого воина, что отстранил церемониймейстера и вытянулся на пороге.
Рыцарь сказал счастливо:
– В большом зале начинается пир, сэр Ричард!.. Ждут только вас.
Я поднялся. Крумпфельд поспешно вскочил и первым сделал движение в сторону двери.
– Видишь? – сказал я с иронией. – У нас все еще военная демократия. Я – рыцарь, а это больше, чем лорд-протектор или майордом. Иду-иду!
Рыцарь поспешил обратно, радостные вести всегда носим охотно, а мы с Крумпфельдом вышли следом. Стражи тут же встали у закрывшихся дверей и скрестили копья.
Зал ярко и празднично освещен, за столами пестро и красочно одетые люди, играет музыка, между рядами столов кувыркаются акробаты. Слуги все еще торопливо вносят блюда и напитки, жизнь идет, а ведь не просто поменялась власть, мы чужаки, к тому же пришли со своей жесткой идеологией.
– Продвинутое общество, – буркнул я, – весьма, даже весьма… Патриотизм – прибежище негодяев и все такое. Неважно, кто правит, лишь бы торты были крупнее и слаще.
Куно бледно улыбнулся, не понимая, но на всякий случай поклонился.
– Я пойду, ваша светлость.
– Нет, – сказал я, – ты теперь в нашей элите. Вон там, если не ошибаюсь, стол с местными… Иди, пируй.
Меня приветствовали веселыми воплями, я с поднятыми над головой руками прошел между рядов, время от времени сцеплял ладони в замок и потрясал ими. Что это означает на языке жестов, не знаю, но выглядит красиво и убедительно.