Ричард Длинные Руки – майордом
Шрифт:
Сэр Норберт по-прежнему рассылает легких конников, чтобы перехватывали на дорогах всех, могущих сообщить варварам о могучем войске герцога Брабантского, который почему захватывает города и крепости королевства так, словно сам вдруг восхотел захватить ее для себя.
И хотя в целом те уже знают о некоем новом противнике, но пока что нам удается подходить скрытно. Отец Дитрих почти ежедневно произносит горячие убеждающие проповеди перед сомневающимися рыцарями, что в такой тактике нет ничего позорного или унизительного. Это в сражениях с достойным христианским государем нужно сперва объявить
Но варвары – это почти животные, к ним неприменимы правила войны с достойным противником. Более того, пытаться с ними воевать по правилам – унижать свое знамя с обликом Христа, оскорблять красные кресты на плащах, символизирующие пролитую кровь Сына Божьего! Варваров нужно просто уничтожать как можно более простыми и эффективными методами…
Я объезжал лагерь, конное войско здесь, пешие подойдут сегодня к вечеру, сутки на отдых, и снова вперед, уже чувствуется могучее дыхание океана.
С другого конца отдыхающего войска в мою сторону ринулся всадник на прекрасном коне, попона кричаще-красная с золотом, доспехи блестят, как солнце, на кончике шлема настолько пышный султан, что пышнее уже и не бывает, с плеч красиво ниспадает неизменно стерильно-чистый белый плащ с красным крестом.
Я ухмыльнулся, вспомнив, что именно таким увидел его в первый раз: надменного, пышно одетого, с одним султаном на шлеме, другим над конским лбом. Только плащ тогда был ярко-голубой, а вместо красного креста – огромный герб со вздыбленным львом золотистого цвета. Да еще доспехи тогда были помяты весьма и весьма.
– И вы инспектируете, барон? – спросил я. – Что ж вы так Растера обижаете?
Альбрехт отмахнулся.
– Это какое-то чудовище!.. Как он столько пьет и ест, не представляю. Говорит, в запас. Самое удивительное, в походе в самом деле даже не вспоминает о еде.
– Как настроение в лагере?
Он нахмурился, придержал коня, что норовил красиво погарцевать и показать себя моему Зайчику, что он круче.
– Люди держатся хорошо, в полной победе уверены все.
– А что вас тревожит? – спросил я. – Я вижу, тревожит.
Он ответил нехотя:
– Не люблю эти разговоры о Темном Боге. Помните, мы встречали странствующих рыцарей, что наслушались о его близком пробуждении и шли, чтобы ввергнуть его обратно? В хрустальное подземелье?
Я пошевелил складками на лбу, вспоминая благородного дона Аераниса из Благоухающих Рощ, который на тощей крестьянской лошадке ехал на битву с Темным Богом и очень серьезно рассказывал, что тот пока еще в глубинах земли, но рвется оттуда, ибо Хранители Кристалла пошли друг на друга, брат на брата… Интриги и коварство… Только ему суждено спасти мир…
Барон напомнил, не дождавшись ответа:
– Вы тогда сказали, что Темный Бог никогда не поднимется. Из могилы, саркофага, склепа, из черного надгробного камня. И не оживет его каменная статуя. Никогда. Наши тогда решили, что это вы его за время отлучки… Недаром весь черный явились, еще и серой от вас попахивало сильнее,
Я буркнул:
– И что? Он в самом деле не поднимется. Пришло учение Христа и уже не уйдет. Черные мессы – это не для пробуждения Темного Бога, а для призыва Антихриста. Язычество ушло и не вернется. Сражения за души идут уже в христианском лагере.
Он посмотрел на меня внимательно.
– Уверены? Наши на базарах общаются с местными. Наслушались про этого Темного Бога, которому суждено в этом году выйти из темницы и взять власть над миром.
Я пожал плечами.
– Простой суеверный народ. Пусть болтают. Лишь бы не сказывалось на присутствии духа. А то знаете ли… Насмотрятся, как здесь живут.
Он спросил настороженно:
– А как здесь живут?
– Добротнее, – ответил я нехотя. – Можно даже сказать, богаче, счастливее и лучше нас… хотя насчет лучше не уверен, смотря какой смысл вкладывать в это словцо. Если обычный житейский, то да – лучше.
Он смотрел остро.
– Вы имеете в виду, они живут… не по высоким правилам?
– Да, – ответил я раздраженно, словно признавался в чем-то стыдном. – Да! В том рыцарском смысле, в каком… надо. Эх, сам путаюсь, да еще и вам стараюсь объяснить…
Он хмуро улыбнулся.
– Объясняя другим, лучше понимаешь сам.
– Да, – согласился я, – лучше формулируешь… но у меня пока на уровне ощущений, как у таракана, что чует приближение землетрясения и заранее прячется в самые глубокие норы. Города Содом и Гоморра были самыми богатыми, а люди в них жили раскрепощенные, веселые и наслаждались жизнью, как… словом, как никто!.. Но они нарочито забыли, что наша жизнь – не только для нас. Мы – переносчики жизни из прошлого в будущее. Мы обязаны идти по пути, указанному Господом, а не останавливаться на вечный пикник!..
Барон долго хмурился, нервно дернул щекой.
– По-вашему, – спросил он неприятным голосом, – за это их Господь и стер с лица земли?
– Да, – ответил я невесело.
– А теперь рука Господа – мы?
– Да, – снова сказал я.
Он продолжал хмуриться.
– Не много ли на себя берем, сэр Ричард? Нет-нет, я целиком за, даже горд, но как бы сам Господь не поотрывал нам головы, как цыплятам, за такую дерзость!
– Много, – согласился я. – Эх, барон, как бы я хотел ничего на себя не брать!.. Знаете, самый идеальный возраст, как я только теперь понял, где-то в районе четырнадцати-пятнадцати лет. Когда уже и девкам подолы задираешь, и вообще многое можешь, но еще с тебя ничего не требуют! Ни работы, ни учебы… даже городскому суду неподвластен ввиду возраста, за все еще отвечают родители… Вечное беззаботное лето!
Он буркнул:
– Странные у вас там обычаи.
– Да, – согласился я. – Почти как в Содоме. Но мы там дожили до того времени лишь потому, что предыдущие содомы уничтожались регулярно и вовремя, чтоб не доводить дело до всемирного потопа. Потому и сейчас мы должны уничтожить этот местный содом. Остановившаяся здесь цивилизация снова сдвинется с места… да не просто сдвинется, а пойдет прямо и быстро!
Он сказал с кривой усмешкой:
– С вами не пойдет, а поскачет.
– Тоже нельзя, – возразил я несчастным голосом.