Ричард Длинные Руки – монарх
Шрифт:
– Что, – спросил я с нетерпением, – тот отказался?
Он сказал разочарованно:
– С вами неинтересно, Ваше Величество.
– А остальные?
Он пожал плечами.
– Куно Крумпфельд, ваш канцлер, вообще не стал разговаривать с мятежником. Удалился в свое имение и не показывается даже к соседям. Еще несколько человек поступили примерно так же, но большинство остались. Объясняют это тем, что служили не Вирланду, а королевству. Лорд Рудольф Лотце вообще сказал, что служит только принцу Родриго, наследнику трона.
– Объяснимо, – сказал я. –
Они с опаской наблюдали за мной с расстояния в три ярда, я видел на их лицах похвальную борьбу с желанием спасти лорда от опасности и подозрение, что я все выдумал, ничего опасного нет, я на них просто отыгрываюсь.
Норберт в затруднении посмотрел на Альбрехта, тот ответил настороженно:
– В своем родовом имении. Вы его вроде бы пожаловали в графы?.. Так теперь он снова барон. И никому не известный… Ваше Величество, вы бы поосторожнее! Я не уверен, что опыт грабителя у вас достаточно богатый…
Альбрехт саркастически фыркнул.
– Наш сюзерен – политик, не знали? А это значит, что умеет грабить даже мертвых.
– Ох, – сказал я, – дошутитесь, граф. Вы себе где присмотрели имение? Не дам.
– А что насчет Фортескью? – спросил Норберт.
– Вернуть, – распорядился я. – И, конечно, восстановим в прежней должности. Но так как теперь он будет заниматься делами не только королевства Сен-Мари, а всего Содружества Демократических Королевств, то правильно и закономерно будет возвести его в олдграфы или что-то подобное.
Замки щелкнули все разом, дверь не открылась, а исчезла. Норберт перекрестился, Альбрехт поплевал через левое плечо.
Я сказал бодро:
– Входите. Только не наступайте ни на одну из красных линий на полу. Правда, большинство из них незримы.
Альбрехт отпрыгнул.
– А как тогда не наступать?
– Щас, – сказал я великодушно. Вообще-то эти магические линии становятся зримыми в любом тумане или дыме, но выдавать такие тайны не стоит, я подвигал руками и произнес заклятие из книги Уэстефорда, что вызывает обыкновенный дымок, как от тлеющего полена. – Вот смотрите…
Дымок лениво растекся по полу, и светящиеся линии стали видны отчетливо. Альбрехт и Норберт осторожно вошли, держась скованно. В комнате ничего особенного, только стол, два кресла и куча бумаг с чернильницей на середине столешницы во главе, и Альбрехт сразу же предположил:
– Может быть, сразу в рейхсграфы?
Я посмотрел на него косо.
– Торопитесь, граф.
– Ага, – сказал он довольно, – угадал. Значит, все-таки впереди империя?
Норберт насторожился, но смолчал. Я прошел через комнату, там подвигал руками и произнес еще пару пустяковых заклинаний, что снимают пелену с глаз.
В стене проступила массивная дверь. Я вытащил ключ, сердито покосился на Альбрехта.
– Торопитесь, граф. Не уверен, что хорошо прокатит с Содружеством. А что дальше, будет видно.
Оба смотрели на дверь во все глаза, Норберт
– Мне кажется что-то неверное в самом названии.
– Что?
– Содружество Демократических Королевств…
– Понял, – сказал я сварливо, – что именно вам не весьма. Но это только слова, в них мы всегда благороднее и чище, чем в реале. Однако высокие слова на знаменах тоже необходимы! Мы как бы чуть-чуть подтягиваемся… а если и нет, то все равно понимаем, что истинная истина все-таки еще выше, чем та, что у нас в руках… Не сбивайте, граф, а то ключ из-за вас вообще не лезет в дырку!
Норберт предположил сухо:
– Может, стоит попробовать другой?
– Я что, – ответил я, – такой дурак, что ношу целую связку? У меня один ключ, раньше подходил ко всем замкам.
Альбрехт пробормотал:
– И еще называет себя паладином… Ваше Величество, вы считаете гнусное вранье с высокими словами допустимым?
Я все пытался просунуть кончик ключа с меняющейся на глазах головкой в щелочку, ответил сердито:
– Смотря какое, граф! Если некто врет, что вот он какое золотце и умница, то тем самым как бы все равно старается хотя бы казаться золотцем и умницей. А если говорит с гордостью: вот такое он говно, то заранее снимает с себя все обязательства быть человеком вообще!
Норберт обронил жестко:
– Такого можно вешать сразу.
– Или топить, – ответил я и пояснил, как хозяйственник, – так дешевле.
В замке звучно хрустнуло, я похолодел, ключ обломился или насадка рассыпалась, но это у замка такой глупый юмор, у хозяина учится, там с лязгом отодвинулся железный штырь.
– Ура, – сказал Альбрехт.
– Рано, – буркнул я. – Там еще три замка.
Он сказал с укором:
– Ваше Величество, а вы не того… бывает такое от переутомления. Государственные дела и для умных бывают тяжеловаты, а уж для вас…
– Не каркать под руку, – отрезал я, – и не хрюкать. Иначе самого пошлю отпирать.
Он опасливо умолк, а Норберт поинтересовался:
– Со штатом сотрудников пусть сам лорд Фортескью и разбирается?
– Точно, – одобрил я. – Кому, как не ему, знать лучше, кого выгнать пинками, кого в шею, а кого и выбросить из окна? Нам нужны плоды его работы, а не!
– Понял, – сказал он. – За Куно послать сейчас же?
– И за остальными, – ответил я, – кто выказал верность мне. Пусть умнее было остаться, но мы разве по уму себе выбираем друзей, а не по сердцу?
– Но руководить все-таки должны умные.
– Умные должны работать, – возразил я. – А руководить – честные.
Последний засов, отодвигаясь, что-то сказал одобрительное, но голос такой ржавый, что я ничего не разобрал и поспешно толкнул дверь, пока запоры не передумали.
Глава 8
Вдоль всех стен вспыхнули свечи, простые, обычные, просто огонек от моих пальцев облетел их и быстро воспламенил торчащие кверху и готовые сгореть, лишь бы услужить хозяину, фитильки.