Ричард Длинные Руки - принц
Шрифт:
Когда на небе выступили яркие звезды, я вернулся в покои. Лалаэль все так же сидит с ногами в кресле, похожая на перепуганного ребенка. Я подумал с жалостью и легким стыдом, что вообще-то я свинья, что использую этого ребенка, пусть даже ей тысяча лет, в своих интересах…
Она ринулась навстречу, еще более бледная, чем обычно, прекрасная бледность, что от тоски и разлуки, когда вдали от любимого, прыгнула мне на грудь, и то, как обняла и прижалась, пронзило мое сердце острой жалостью, восторгом и нежностью.
— Ну ты что? — сказал я с ласковым укором. —
— Между нами была стена, — возразила она жалобно и добавила обвиняюще: — Каменная!
Хотя, конечно, продолжала виться мысль государственного деятеля, мы ими останемся даже с женщинами наедине, это не мои интересы, а интересы, можно сказать громко, образования, которое я строю из ряда королевств. Да и в интересах самих эльфов это шанс спасти их от полного истребления.
Так что можно говорить не просто громко, а очень громко и пафосно о толчке в зад всей земной цивилизации, что хоть на дюйм в год, но ускорит скорость.
— Есть хочешь? — спросил я.
Она возмущенно вспикнула:
— Это у тебя такое извинение?
— Извинение? — переспросил я в удивлении. — За что?
— Ты меня бросил на целый день, — заявила она. — Ну пусть на полдня!.. Вот уже три часа тебя не было!.. Мне же страшно и печально, ты же единственный эльф в этом жутком каменном склепендрии!
— Склепе, — поправил я, — только это не склеп, а такое жилище, что не совсем жилище, а еще и всякое разное… Вот, держи!
Она приняла вафельный стаканчик с пломбиром и орешками с подчеркнутым равнодушием, но вскоре забыла, что нужно задирать нос и фыркать, с азартом принялась сперва лизать, а потом вонзила острые, как у молодого зверька, зубки и начала облизываться длинным острым язычком.
Я сидел в кресле напротив и с наслаждением отхлебывал горячий кофе из большой фарфоровой чашки.
Из коридора доносятся негромкие разговоры и сдержанное звяканье металла, идет смена личной стражи и телохранителей. Насторожив слух, я уловил, что сегодня старшим Айсватер, умелый боец, но больше известен тем, что в полных рыцарских доспехах, с опущенным забралом, двуручным мечом в одной руке и квадратным тяжелым щитом, закрывающим и ноги, легко перепрыгивает любого рослого рыцарского коня, не задев седла, а с ним два виконта: сэр Переальд и сэр Динальд, знатный рыцарь из Сен-Мари, гордость древнейшего рода и последний отпрыск…
С ними, как догадываюсь по говору, Йомильд, а вот Хрурт и Ульман, самые первые из моих соратников, увели отдежурившую смену на отдых.
Поколебавшись, я открыл дверь, парни все вытянулись, я кивком подозвал Айсватера.
— Сегодня не расслабляйтесь, — сказал я негромко.
— Ваше высочество, — запротестовал он, — мы никогда…
— Сегодня особенно опасный день, — прервал я. — Просто прислушивайтесь. По непроверенным, но заслуживающим доверия агентурным данным, некие силы подбираются сюда, чтобы совершить… что-то совершить.
Его лицо напряглось, он сказал четко:
— И муха не пролетит!
— С Богом, — сказал я и, отступив, закрыл дверь.
Лалаэль смотрела почти
— Ты так веришь этому призраку?
— Он стал им, — напомнил я, — потому что отдал жизнь за меня.
— Да, я слышала…
— Держись ближе к Бобику, — велел я.
Она тут же села к нему на пол и прижалась, как котенок. Бобик лениво лизнул ее и снова вытянулся на боку во весь рост.
Я не мог потом вспомнить, прошли минуты или часы, но в какой-то момент Бобик резко вскочил, словно подпрыгнул на всех четырех, уши поднялись и застыли, а потом начали чуточку сдвигаться, словно отслеживая нечто незримое.
Я взглянул на эльфийку и приложил палец к губам. Она испуганно кивнула несколько раз. Я отворил дверь в коридор и кивком велел Айсватеру приблизиться.
Чувствую себя, понятно, гадко, потому что если тревога ложная, а так скорее всего и есть, то у меня будет репутация труса, что тени своей страшится. Мужчина не должен бояться умереть в бою, это же красиво и почетно.
Айсватер в свою очередь кивнул своим, в коридоре послышалось шевеление, я не оглядывался, осматриваясь в комнате, все чувства обострены, просто знаю, удар нанесут здесь. Нечто громадное и ужасное приближается, холодит внутренности…
ГЛАВА 8
Бобик зарычал, шерсть поднялась дыбом. Я покосился в его сторону и обомлел: обшивка из дорогих пород дерева, закрывающая грубый камень стены, исчезла, а по массивным глыбам побежали странные канавки, углубления, что, как побеги от основного стебля, дают отводки, и вот уже вся стена в извилистых канавках, что начали сплетаться и образовывать странные узоры.
— Логирд! — крикнул я. — Как остановить…
Я чувствовал во внезапном озарении, что если прервать этот процесс, то ничего у вторгающихся не получится, они должны вот так сперва долго готовить плацдарм, а затем, когда здесь прорастет некая приемная площадка, сюда можно будет перекинуть нечто…
Призрак некроманта не откликнулся, а узоры бегут по камням все быстрее, лихорадочнее, словно некто услышал мой крик и понял, что я уже знаю, как прервать атаку и сделать ее бесполезной.
В иных узорах угадываются линии цветов, в других… на другие вообще не хотел смотреть, что-то в них зловещее настолько, что по жилам течет крошево льда, хотя вроде бы просто углубления, будто огненные черви проползли, даже поползали в некотором странном, но каком-то упорядоченном беспорядке.
Комната резко и страшно озарилась мертвенно-зеленым светом. Я выдернул наконец меч из ножен и встал в боевую стойку, оставив за спиной Бобика.
На стене в углублении появилась струйка зеленого огня и быстро помчалась, растекаясь, по всем канавкам.
Стена, страшно и дико разрисованная нечеловеческим узором, полыхала ярче и ярче, наконец вспыхнула ядовито-зеленым. В тот же миг со страшным гарчанием мимо меня пронеслось черное тело и ударило, как мне показалось, в стену, но там покатились двое: Бобик свирепо рвет кому-то горло.