Ричард Длинные Руки - рейхсфюрст
Шрифт:
Чего я никак не ожидал, так это что корабль в самом деле начнет рассказывать, но он… начал.
Все тем же неторопливо монотонным голосом, но без этой безжизненности, а почти человеческим голосом поведал, словно самому вдруг захотелось поговорить, историю достаточно простую, но все равно страшную.
Зайчик и Бобик тоже слушали, во всяком случае Бобик время от времени настораживал уши и смотрел по сторонам, стараясь понять, откуда голос, а Зайчик очень быстро потерял интерес к монотонному рассказу и начал оглядываться с явным желанием сожрать что-нить
Холод волнами ходил по моему телу, а сердце то убыстряло бег, то замирало вовсе.
Я не на грандбагере, как полагал, а на скайбагере, транспортнике, совершающем регулярные рейсы на некую Базу, где его загружали, он перевозил сюда, а здесь разгружали.
Однажды прибыл, а здесь вместо привычных городов и заводов расплавленная земля, текут реки магмы, реки и заводы испарились, материки изменили очертания.
С тех пор он ждет.
Я проговорил потрясенно:
— Вот оно что… Ну, парень… ты дождался. Или ты девочка?.. В общем, ты мне нравишься, я буду о тебе заботиться. Я вообще люблю животных. Особенно крупных. Хотя и муравьев люблю. Ты можешь показать место, где мы сейчас?
Глава 2
На стене вспыхнула четкая карта участка планеты, поверх наложена масса разных линий, мигающим огоньком указана точка, где мы, но от нее тянется линия, назначение которой я не совсем понял, а когда сообразил, спину осыпало морозом.
То ли гравитация, то ли вращение галактики, но нечто смещает корабль на орбите, пусть на пару дюймов в год, но волосы встали дыбом, когда проследил взглядом за линией, прочерченной по карте земной поверхности, и попытался в уме сосчитать, сколько же прошло времени, как корабль прибыл и остался висеть в недвижимости, ожидая команды от погибшего в очередной раз внизу мира.
— Погоди-погоди, — сказал я с внезапным подозрением, — а ты… в самом деле… космический корабль? В смысле, говорю с самим кораблем?
Голос ответил так же ровно и бесстрастно:
— А с кем же еще?
— Да чутье у меня, — заявил я, — все-таки, как лингвист, я просто Паганини!.. И как-то говоришь ты не совсем, как Норберт Винер. Будто бы его тест прошел… Или то был Тьюринг? Что-то в тебе наглое такое, прям-таки человеческое…
Голос ответил так же ровно, но я уловил в нем скрытую насмешку:
— Похоже, ты в самом деле из Древних эпох, хотя в такое поверить просто невозможно. Как определил?
— Искусственный интеллект, — объяснил я, — должон быть весьма ровен и безэмоционален. В смысле, только лишь функционален. А ты, наглая морда, сидишь и похихикиваешь. Это нечто скотское, а значит — человеческое! Как тебе моя логика?
— Явно не машинная, — одобрил голос. — Хорошо, частично ты прав. В самом деле когда-то я слился с кораблем. Так было хорошо для меня и… для корабля. Конечно, от большей части меня пришлось отказаться, иначе бы я все быстро здесь разрушил… Потому не жди от меня чего-то, что свойственно тебе.
— Недюжинного ума? — спросил я хвастливо. — Великолепного стратегического видения
Голос проговорил почти с отвращением:
— Неужели и я таким был?.. Или это что-то… иное?
— Это то, — сообщил я, — что тебе отрезали по самые… ну, гланды. Юмор называется. Иначе бы ты для смеху мог бы с разгону врезаться в планету, выбрав мишенью, скажем, бордель. Чтобы посмотреть, как голые бабы по небу летят.
Голос сказал без паузы:
— Да, такое непонятно. Но я не жалею.
— Еще бы, — откликнулся я. — Отрезали бы мне гениталии, чтоб карьере не мешали, был бы только рад… потом, конечно. А сейчас любого разорву, пусть только предложит такую дружескую помощь, скотина!.. Ну ты вообще готов поднять железную жопу, или какая она там у тебя, и сдвинуться с места?
Он ответил без интонации:
— Не вижу смысла.
— Как? — изумился я. — Вот говорю тебе с позиций чистого разума, прям как Гегель… или не Гегель, неважно, Гегель вроде бы с разумом был не в ладах, критиковал за что-то, в общем, как Иммануил Кантер, поняло?.. В общем, так. Мы снова в который раз собираемся гордо и непреклонно наступить на технологические грабли точно так же, как раньше наступали на детские грабельки.
— Не понял, — ответил голос суховато.
— Мы возрождаем великие славные технологические традиции, — объяснил я. — Но теперь с традиций гуманизма и базовых либеральных ценностей. Это означает, что всех воспитаем такими трусливыми, что никто не то что воевать не захочет, а если даже увидит, как кто-то пальчик прищемит или даже услышит о таком чудовищном деянии, все вокруг будут в обморок падать в диком ужасе… Таким образом мы намереваемся избежать войн и очень заинтересованно достичь технологической сингулярности.
Голос пробормотал несколько озадаченно:
— Вариант развития как игра ума, безусловно, интересен… Но как заставить людей отказаться от войн?
— Очень просто, — сказал я с пафосом. — Нужно всего лишь объявить жизнь высшей ценностью, а интересы общества, за которые пока что каждый горой — пережитком дикости и вообще придуманной хренью. Плюй, дескать, на эту гребаную Родину и береги здоровье!.. Нет вообще никакой родины, а наша родина — вся энтая планета.
— Интересно, — проговорил он в задумчивости, — ты даже знаешь такое слово…
— Родина?
— Планета.
Я оскорбился:
— Ты чего? Про планету теперь все знают, а про Родину говорить уже неприлично. А то еще патриотом обзовут, страшно подумать!.. Так что пойдем таким единственно правильным путем, хотя и по колено, а иногда и по ноздри в дерьме… но здесь опять-таки важна точка зрения, верно? Если не дерьмо, а фекалии, то уже и не так воняет, а если экскременты, то вообще ничего страшного, мы же не дикари, чтобы чего-то стесняться?.. Главное, дойти. Можно даже доползти, время от времени заныривая, чтоб не заметили и палкой по голове не вдарили. Потом отмоешься, подезодорантишься, и снова красив и весьма элегантен!.. Ну, допускаешь меня до рычагов?