Ричард Длинные Руки — вице-принц
Шрифт:
— Ого, — сказал он уважительно, — у Его Величества прекрасная разведка! Поздравляю принцессу с таким отцом.
Лиутгарда посмотрела на меня с удивлением.
— Правда? А я и не знала…
— Ваше высочество, — сказал я таинственным голосом, — есть такие тайны, которые короли не доверяют даже сыновьям… Норберт, мы не успеем до ночи добраться к городу, да и не нужно, полагаю.
Он понял, повернулся к своим.
— Развести костры!.. Приготовиться к ночлегу.
Ужинали сухим вяленым мясом, рыбой
Пока их потрошили и свежевали, один из десятников, Алан, таинственным голосом рассказывал, как однажды из их леса вышла ожившая мумия, что хватала крестьян и душила, пока ее не догадались поджечь. А так как вся обмотана высохшими за тысячи лет полосками ткани, то те вспыхнули подобно факелу, и от мумии остались только обугленные кости среди пепла.
Один из воинов презрительно фыркнул.
— Подумаешь, мумия ожила!.. Ну и что?.. Мумий для того и замумиёвывают, чтобы они потом размумиевились и вышли на прогулки, или что там у них вместо прогулок.
— А что вместо? — спросил я.
Он пожал плечами.
— Например, вернулись к прежним обязанностям.
— Каким, например?
Алан подумал, поскреб себя за ухом.
— Если учитывать, что, судя по отложениям песка, пять тысяч лет назад здесь была полноводная река, они могли ловить крокодилов.
Я спросил с раздражением:
— А что, эти мумии в самом деле оживают?
Алан посмотрел на меня с укором.
— Как будто вы не знаете!.. Конечно нет. Если верить рассказам, то все они оживают, хотя вообще-то на самом деле это полнейший вздор и народные суеверия.
Я сказал с облегчением:
— Слава Богу! Хоть здесь здравый смысл.
— На самом деле, — сказал он, — оживает только примерно каждая десятая из всех захороненных. Правда, хоронили их многовато… я бы даже сказал, массово.
— Господи, — сказал я.
Лиутгарда сидит у костра вместе со всеми в ряду, багровые отблески играют на ее одухотворенном лице и красиво подсвечивают грудь, делая ее таинственной, зовущей и в то же время недостижимой, как раз то, что так нужно мужчинам: якобы близкое совершенство, но одновременно и бесконечно далекое.
А я, глядя на нее, невольно вспомнил сэра Филдса, который сказал, что женщины для него как слоны: смотреть на них — удовольствие, но свой слон ему ни к чему.
Однако же смотреть — да, и я смотрел с не меньшим удовольствием, чем воины Норберта.
Среди всадников, прибывших с Норбертом, я снова заметил того с серебряным крестом на шее, подошел к нему и попросил благословения.
Он быстро перекрестил меня, я тут же поинтересовался:
— Святой отец, но разве церковь не запрещает духовным лицам садиться на коней? Насколько помню, вам можно только на осликов и мулов…
Он коротко усмехнулся.
— Я не священник, а монах. Брат Вангардий. К тому же я только послушник.
— Давно? — спросил я.
— Восемь лет.
— Многовато, — заметил я.
— В
Я пробормотал:
— А вы как думаете? Для политика чтить религию выгодно, но следовать ее учению гибельно. Это аксиома, но как быть мне? Я и благородный рыцарь, но и правитель… который, как вы понимаете, не может позволить себе благородство, иначе погубит королевство!
Он сказал мягко:
— Смысл веры не в том, чтобы поселиться на небесах, а в том, чтобы поселить небеса в себе. И если вы, принц, стараетесь небеса приблизить к земле, вам простится многое.
— Смотря как стараюсь, — пробормотал я. — А то гореть мне в аду.
— Папа призвал очистить мир от ереси огнем и мечом, — сказал он обнадеживающе, — что вы и делаете со всей страстью и верой в сердце!
— Папа, — пробормотал я с тоской, — всего лишь папа…
Он воззрился на меня в великом изумлении.
— Ваше высочество?
— Папа непогрешим, — сказал я медленно, — или погрешим?
Он ахнул.
— Думать иначе… кощунство!
— Разве? — спросил я. — Как известно, папа, как и любой христианин, может совершать грехи и тоже нуждается в исповеди и покаянии. У него есть свой духовник, что есть правильно…
Он пробормотал:
— Да, но… что говорит папа, то говорит сама Церковь!
Я перекрестился, произнес торжественно:
— Непогрешим только Всевышний, брат Вангардий. Только он, и никто более.
Он поперхнулся и замолчал, но весь его вид показывал, что не согласен, авторитет папы должен быть неколебим. Я подумал, что такие папы, как Борджия, Бенедикт IX, Иоанн XII да и куча других, куда уж непогрешимее, а когда умер непогрешимый папа Николай, оказалось, что его богатейшая библиотека почти целиком состояла из языческих рукописей, но в ней не было ни Библии, ни Евангелия.
— Сэр Ричард, — произнес он наконец тихо, — я понимаю ваши сомнения. Иногда королю приходится идти на преступления… большие преступления!.. чтобы другие не страдали. Такова цена власти. Да, вот так идти на преступление ради любви… и не к женщине, ни одна женщина того не стоит, но ради страны и своего народа, за которого отвечаешь, раз уж взялись им править. Успокойте свою душу, вернитесь к костру, выпейте вина для удобства.
— Вернемся, — согласился я, — а то я слишком разумничался.
Глава 3
У костра воины, осмелев, расспрашивают Лиутгарду о жизни в Бриттии, ее обычаях и особенностях. Когда я сел рядом с нею, брат Вангардий взял у одного и передал мне бурдюк с вином.
Вино кислое и слабое, но вообще-то мужчины не перебирают, а те, кто высокопарно говорит о своем умении разбираться в винах, — не мужчины.
Я сделал два больших глотка, один воин поинтересовался: