Ричард Длинные Руки – виконт
Шрифт:
— Сэр Ричард, ну и шуточки у вас!
Я насторожился.
— А что не так?
— Да вы со своим знамением… Вон оба наших монаха до сих пор крестятся, отплевываются и молитвы читают!.. Когда ваше знамение выбежало совсем голое, тряся выменем, разрисованное, как… ну и вкусы у вас! И что это на вас за такая роскошная хламида?
Я вскинул руки к голове.
— А где митра?.. Ах да, ее сбило, когда через дырку лез. Знаете, Ваше Величество, я на Малевича не учился. Рисовал, как умел, в духе Веласкеса. Я так вижу!.. А где то знамение?
— Лепетало
Фрида сияла, как молодой месяц.
— Ах, хозяин, — сказала она мечтательно, — так это вы являлись нам в прошлый раз в разгар Вальпургиевой ночи?
Король насторожился, лицо брата Кадфаэля вытянулось, даже сэр Смит заметно померк. Я фыркнул.
— Фрида, как ты могла подумать? Я детскими утренниками не занимаюсь!.. Я берусь только за серьезное. Итак, господа, диверсионная база черных монахов, она же элитная часть имперского спецназа, уничтожена. Так что остаются только альбигойцы…
Король прорычал:
— Только? Их в сто раз больше, чем ваших черных монахов.
— Это простая пехота, — возразил я, — даже волонтеры, а мне удалось раздербанить самую круть! Давайте разработаем план, как сохранить Каталаунскую Деву… Кадфаэль! Кончай креститься. Я захватил кое-что ценное. Вот карта, а вот книга. Чует мое сердце — очень непростые вещи… Возьми, разберись, доложишь об исполнении, как младший жидомасон старшему.
Сэр Смит посмотрел на короля и сказал громко:
— Сейчас самое главное — вернуть трон Его Величеству, да пребудут годы правления короля Барбароссы долгими и счастливыми!
Я посмотрел на солнце.
— Вернемся в монастырь. Мы все проголодались, устали. Вместе с отцом настоятелем и придумаем, как поступить.
Кадфаэль сказал восторженно:
— Сэр Ричард, вы дрались… вы дрались как Иоанн Златоуст и Василий Кесарийский!..
— Иоанн… Василий… — пробормотал я в недоумении, — святые отцы церкви? Ее создатели?
Он отмахнулся.
— Златоуст в молодости был лучшим в империи бойцом на мечах, а святой Василий из Кесарии — непревзойденным конным воином. Он однажды дрался с двенадцатью варварами и победил…
Я спросил с удивлением:
— И это святые?.. Ну отцы церкви, ну ребята…
Кадфаэль сказал торопливо, оправдываясь:
— Брат паладин, то была одна жизнь, а потом другая. Они порвали с прошлым, стали жить смиренно и благочестиво!
— Когда черт постарел, — пробормотал я, — он в монастырь пошел… А когда монастырей еще не было, то эти чер… в смысле удалые бойцы, создали сперва саму Церковь, потом монастыри, придумали Программу и Устав… боюсь, им не осталось времени на замаливание грехов. Впрочем, Господь наш знает, что замаливать свое бурное прошлое лучше всего делом. Он же сказал, что ему одна раскаявшаяся блудница дороже ста девственниц…
Кадфаэль смотрел на меня с благодарностью, у брата
В монастыре настоятель исхудал еще больше, скулы заострились, нос загнулся крючком, как у хищной птицы. На мой вопросительный взгляд ответил со вздохом:
— Мы собрали в монастырь под видом празднования Дня святого Иоргена около тысячи окрестных крестьян. Женщин отправили по домам, мужчин задержали на сутки.
— Прекрасно, — вырвалось у меня. — Церковь и партия всегда отличались крепкой организацией. Вам, отец настоятель, крепкое рукопожатие перед строем, остальным устная благодарность от командования!
— Оружие раздали, — сообщил он, — выскребли все кельи и подвалы. Вы уверены…
— Уверен, — ответил я как можно бодрее, хотя внутри тревожно екнуло, — альбигойцы не откажутся от своих планов. Их направляет опытная рука. Советую всем нашим сделать какие-то опознавательные знаки. Ведь всякий, кто не заснет, — враг! Я не хотел бы, чтобы убивали друг друга.
Настоятель побледнел, сделал знак молчаливому служителю. Тот поклонился, исчез. Настоятель спросил:
— Но зачем нам ждать сигнала? Если люди начнут засыпать…
Я сказал терпеливо:
— Мы ведь не можем просто так наброситься на тех, кто не заснул? А вдруг у них иммунитет после перенесенной в детстве свинки? Нужно дождаться, когда гады войдут в храм и начнут выламывать Каталаунскую Деву, тем самым доказывая свои преступные намерения…
Он вскрикнул:
— Надо вмешаться раньше!
— Нет, — отрезал я. — Нельзя. Отец настоятель, мы договорились, что операцией руковожу я. У меня ранг паладина, мне доверено больше жидомасонских тайн. Я знаю, что делаю! Во всяком случае, догадываюсь. По стратегическому плану альбигойцы должны сделать еще одну вещь… но это пока тайна.
Он зыркнул сердито, но я держался твердо. Не могу же сказать, что нужно дать альбигойцам время перерезать глотки герцогу Ланкастерскому и его свите, а также всем прихлебателям у трона. Чистые души монахов ужаснутся от такого деяния… в смысле, не от резни, а что я знал или предполагал, но не остановил, не предотвратил, дал пролиться крови, хоть и грешной, однако же людской. Ведь все человеки должны иметь шанс успеть исповедаться, покаяться и получить прощение…
Я выглянул в окно, солнце только-только покидает зенит и склоняется на западную сторону.
— Все, — сказал я твердо. — Ваше Величество и вы, сэр Смит, руководите операцией. Я же отправлюсь на турнир, а то полдень уже близок!
Сэр Смит завистливо вздохнул, король сказал с подозрением в голосе:
— Что-то не замечал в вас особой драчливости, сэр Ричард.
— Я такой, — сказал я скромно. — Ваше Величество, там остались герцог Ланкастерский, отряд южан во главе с герцогом Валленштейном. За ними нужен глаз да глаз. Как за Фридой.