Ричард Длинные Руки — виконт

Орловский Гай Юлий

Он смотрел сперва ошалело, потом истово кивал, соглашался с каждым словом, жестом. Сэр Смит огляделся, нахмурился.

— Что-то не вижу святого распятия…

Хозяин вздрогнул и сжался, сэр Смит посмотрел на него гневно, потом на меня, ожидая поддержки. Я сказал надменно:

— Рыцарям церкви не нужны подтверждения в виде… в виде вещей. Мы носим веру в сердце! Этого достаточно.

Хозяин вздохнул с великим облегчением, попятился к двери.

— Ну, — произнес он с надеждой, — я могу вас оставить?

Я протянул

ему две золотые монеты.

— Если понравится, получишь еще две. А пока что апартаменты выглядят неплохо.

Он поспешно схватил монеты и отступил за порог. Уже закрывая за ним дверь, я понял по его лицу, что это последние монеты, какие от меня получил. И что вообще никто меня больше не увидит.

Я проверил, хорошо ли закрыта дверь, повернулся, осматриваясь. Сэр Смит стоит столбом, я сказал нетерпеливо:

— Проснись! Неплохой номер, но я видывал и получше.

Он ахнул:

— По… получше?

— И намного, — ответил я и подумал, что этим апартаментам недостает хотя бы захудаленького домашнего кинотеатра, выделенки и хотя бы наладонника. Да и ванная здесь вряд ли с гидромассажем.

Сэр Смит с удовлетворением оглядел просторное помещение.

— А здесь неплохо!.. Правда, ни одного распятия…

Он перекрестился, с испугом оглянулся.

— Сэр Ричард, а здесь это можно?

— Нужно, — успокоил я. — Мы, как все культурные и цивилизованные люди западной цивилизации, не должны обращать внимания на религиозные воззрения всяких там местных недочеловеков. А если еще отыщем нефть…

Он с ожиданием смотрел, как я обошел и потрогал мебель, статуи, гобелены.

— Следы нечистой силы?

— Вроде бы чисто, — сообщил я. — Микрофонов не замечено. Впрочем, мы и не планировали оргии. Располагайтесь, сэр Смит! Ночи короткие, а утром вроде бы одиночные схватки?

Он заснул, а я лежал тихо, выжидая полночи. Если что и случается, то именно в полночь. Вряд ли сама полночь что-то особенное, просто удобная точка отсчета, к ней и привязывали различные культуры, не сговариваясь и не подозревая даже друг о друге, появление различных чудес, таинственных гостей и прочих явлений.

Перед глазами пошли плавать светлые пятна, одно из них сформировалось в женскую фигуру с пышными формами.

— Ух ты, — сказал я, — как давно тебя не видел!

Санегерийя засмеялась.

— Все зависит от тебя. Я появляюсь только молодым и полным сил мужчинам. Чаще — юношам.

Я сказал обидчиво:

— А я кто, старый?.. По возрастной шкале я все еще вьюнош зеленый!

— Я же сказала «полным сил», — объяснила она весело. Она не двигалась, но ее медленно несло в мои объятия. Я сопротивлялся изо всех сил, а она добавила тоже торопливее: — А ты в последнее время чаще усталый, измученный… да и ешь кое-как, будто отшельник…

— Ладно тебе, — сказал я, — сейчас вот нажрался, так уж нажрался! За все дни сразу. Вообще худеть положено, комильфо. От мяса

со специями холестерин заводится. Скажи, что в этой гостинице такого?

Она начала отвечать, однако мои руки уже стиснули ее мягкое сочное тело, такое нежное и сладкое, что я буквально взорвался в самом древнем из чувств. Санегерийя засмеялась, ее голос еще звенел в моих ушах, когда я обнаружил себя снова на своем ложе, сэр Смит похрапывает, в комнате тихо, два светильника у двери дают ровный бестрепетный свет.

Ладно, мелькнула мысль, надо наесться как следует жареного мяса с перчиком, тогда Санегерийя придет снова, только успеть бы порасспросить о всяком-разном, столько вопросов накопилось…

Легонько тренькнуло, словно напомнил о себе домофон или включился таймер кондиционера. На стене возник прямоугольник, очертаниями напоминающий просторную дверь. По контуру искрятся синеватые искорки, будто крохотные электрические разряды, сам прямоугольник захватывает часть гобелена, даже непонятно: под гобеленом он или поверх него.

Я торопливо метнул искру в кончик толстой свечи. Огонек поднялся слабенький, но острый и как клинком разогнал тьму. Мои руки поспешно схватили перевязь, пояс с молотом, я зачем-то повесил за спину лук, как будто иду в лес или степь. Прямоугольник встретил едва слышным потрескиванием, волосы на голове зашевелились, наэлектризованные. Я протянул руку, кончики пальцев коснулись каменной стены. Разочарование было таким сильным, что вскрикнул мысленно: как же так, должна быть дверь, я хочу войти, должен войти, почему не пускают, это же неправильно…

Камень начал разжижаться, пальцы продавились, как в мокрую глину, по фаланги. Ослепляющая радость хлестнула с такой силой, что я едва не вскрикнул: заработало!.. Ну же, еще, еще…

Погрузилась вся ладонь, затем рука вошла по локоть, по плечо. Я почти касался стены лицом, отворачивался, как мог, пальцы вроде бы на той стороне задвигались легче, что могло означать только одно…

Я трижды вдохнул и выдохнул, очищая легкие и насыщаясь кислородом, набрал в грудь воздуха, будто собирался нырнуть на дно Тихого океана, и ломанулся сквозь стену. На краткий миг, когда погрузился весь, а вокруг мягкая тьма, вспыхнул страх: я ж в камне. Сразу же руки, ноги, как и весь я, застыли в этом самом камне, в гранитном монолите.

Это дверь, сказал я себе яростно. Я пру через обеззараживающий шлюз. Сейчас на мне бьют всяких там вирусов, чтоб заразу не принес, только и всего. Я вот сейчас сделаю еще шаг… еще…

Руку все так же держал вытянутой, шевелил пальцами и чувствовал, что никакая субстанция им не мешает. Еще шаг, руку с легкостью согнул в локте, и через пару минут впереди забрезжил свет.

Я думал, что выдвинусь весь облепленный зеленой, именно почему-то зеленой, слизью, но высунулся из стены все такой же сравнительно чистый, с мечом за спиной и молотом у пояса.