Ричард Длинные Руки – вильдграф
Шрифт:
Девушки хихикали, их пальцы мяли и пощипывали все откровеннее. Кровь с шумом ходила по телу, заживляя без всяких молитв и слов Божьих, пробуждая, напоминая, но, когда их руки углубились в воду уж чересчур, я напрягся, чувствуя смущение, непривычное для человека моего времени, сказал торопливо:
– Довольно. Там я помою сам.
Обе переглянулись в удивлении. Одна сказала, округлив глаза:
– Сеньор, что с вами?.. Пусть кровь свободно ходит по телу. Это вас ни к чему не обязывает.
– Я не хочу, – ответил я.
Вторая
– Сеньор, мы и не навязываемся… хотя и хотелось бы. Вы очень сильный и красивый рыцарь. О таких мечтают все девушки, хоть простые, хоть коронованные. Но наша госпожа нас прибьет, если мы… если вы… Словом, вашей целомудренности ничто не угрожает.
– С нашей стороны, – добавила вторая лукаво и громко вздохнула.
Я подумал, что и в самом деле, можно успокоиться, ничего страшного, посмотрел в их смеющиеся лица с веселыми глазами, раскрыл рот и сказал неожиданно даже для себя:
– Нет-нет. Что делать, у меня такие обеты.
Девушки снова переглянулись. Первая сказала несколько скованно:
– Как скажете. Я много слышала про рыцарские обеты, но никогда их не понимала. Наверное, я слишком простая…
Я промолчал. Девчушка права, давать обеты и держаться их могут только сильные. А простые… простые живут просто. Без всяких обетов. Простой не станет удерживаться, если перед ним поставить торт. Схватит обеими руками и сожрет. В моем мире все свободны от всего, в том числе и от комплексов. Но здесь пока еще миром правят другие понятия.
Я выбрался из бочки, чувствуя себя освеженным, словно проспал беспробудно пару суток. К удивлению, раны в самом деле затянулись, а возникшие на их месте шрамы невыносимо зудели и чесались. Я попробовал почесаться между лопатками, но скрипнула дверь, поспешно убрал руку и сделал бесстрастное лицо.
Леди Клеондрина вошла в легком просвечивающем платье. Настолько прозрачном, что кровь прилила к моему лицу с такой силой, что я ощутил себя как в работающей кузнице. Леди приближалась неторопливой пританцовывающей походкой, широкие бедра ходят из стороны в сторону, тонкий стан остался прямым, а грудь смотрит мне прямо в губы горячими красными кончиками, что с силой натянули тонкую ткань.
В руках леди Клеондрина держала медную чашу. Я уловил тонкий аромат.
– Ложитесь, сэр рыцарь, – произнесла она тихо. Голос был загадочным. – Прилягте на ложе… Ваши раны затянулись, но вы сойдете с ума от зуда, если не втереть эту мазь. Она еще и придаст силы и свежести…
Я, чувствуя себя страшно неловким, опустился на ложе вниз лицом. Краем глаза видел, как совсем рядом появилось сочное женское бедро. Плечи вздрогнули и тут же расслабились, когда на них опустились легкие женские ладони. Мазь была холодной, но, когда ее начали втирать в мышцы спины, разогрелись так, что воспламенившаяся кровь побежала по всему телу. Даже ногти стали горячими, как гвозди для подков в раскаленном кузнечном горне.
– Хорошо
– Никогда еще не было так хорошо, – ответил я искренне.
Над головой прозвенел смех, нежный голос попросил:
– А теперь перевернитесь, сэр…
Я с готовностью лег на спину. Она зачерпнула из чаши мазь, та обожгла грудь приятным холодом, а нежные пальцы принялись втирать в грудные мышцы. Я не мог удержать расползающийся до ушей рот, Клеондрина загадочно улыбалась, смотрела в глаза. В ее расширенных зрачках я видел свое отражение: с глупой довольной улыбкой, расслабленный, счастливый, балдеющий, кайфующий, оттягивающийся…
– Хорошо?
– Как в раю, – сообщил я. Поправился: – Наверное, как в раю. Наш священник много рассказывает о рае, но я представлял его себе именно так…
Ее пальцы на мгновение застыли, я даже ощутил, как будто от них пошел холод, но затем принялись втирать мазь с удвоенной силой. Я наслаждался, Клеондрина молча и довольно энергично разминала мышцы, затем я не успел опомниться, как легко и быстро села верхом, и все это время энергично и деловито разминала грудь, плечи, втирала мазь, и я чувствовал, как уходит зуд, а тело наливается силой и свежестью.
– Вам должно быть лучше, чем в раю! – шепнула она нежно. – Я постараюсь…
Я ощутил неловкость.
– Леди Клеондрина…
– Зовите меня просто Клео, – перебила она. – Разве не видите, сэр, мы с вами на ложе? На одном ложе. А мы – мужчина и женщина…
Она засмеялась таинственно и призывно. Ее взгляд скользнул вниз. По идее, прихлынувшая кровь должна была обжечь мне щеки и шею, но я из другого мира, в чем-то более сложного, а в чем-то и намного упрощеннее, так что кровь сразу пошла в район развилки.
– Леди Клеондрина, – повторил я просительно.
Она перебила веселым голосом:
– Если начнете сейчас уверять, что вы не мужчина, то вы опоздали, доблестный рыцарь!.. Ваше мужское естество выдает вас надежнее, чем все ваши клятвы и обеты. И, чувствую, вам сейчас жаждется отказаться от какого-то обета…
Она смеялась весело, задорно. Я чувствовал жар ее тела, кровь воспламенилась, жаркая волна от гениталий ударила в мозг. Мозг даже не пытался выстроить какую-то защиту, он сам всегда доказывал необходимость любой ломки любых обычаев, любых приличий, любых суеверий, обрядов, обетов…
В сердце легонько кольнуло. Чуть-чуть, но я на краткий миг увидел, как ветер сорвал шапку с убегающего от погони всадника, стремительной золотой струей расплескались золотые волосы… Еще на миг всплыло нежное строгое лицо, синие глаза взглянули на меня в упор…
– Ох, леди Клеондрина, – проговорил я слабеющим голосом, – не надо…
Она рассмеялась еще звонче:
– Почему?
– Нехорошо… нехорошо я делаю…
Она сказала убежденно:
– Хорошо! Разве вам это неприятно, сэр?