Ричард Длинные Руки – властелин трех замков
Шрифт:
Любопытствуя, я повернул коня в ту сторону. Альдер крикнул в спину остерегающе:
— Нечистое место, сэр Ричард!
— Но Вальпургиева ночь прошла. Да и день сейчас…
Он недовольно посмотрел, прищурившись, на солнце.
— Ну и что? Если бы солнечные лучи сжигали не только вампиров, но и любую нечисть… Сэр Ричард, я с мечом в руке могу выйти против любого войска, не устрашусь, но козни дьявола повергают меня в трепет.
Дерево вырастало, я измерил взглядом расстояние, ощутил нечто странное, не сразу понял, что по мере того, как мы скачем
Я присмотрелся, ахнул.
— Так это же… за горизонтом! Какое же оно… вблизи?
Альдер мчался за мной, чуть поотстав. Прокричал:
— Ваша милость, это дерево колдунов!
— Да здесь все, — ответил я, — на что ни ткни пальцем… Это дуб или ясень?
— Почему ясень?
— Я слыхал, что Один сделал копье из ясеня. А потом из ясеня сделал копьецо Ахилл… Хотя, наверное, Мировое дерево не имеет право быть какой-то породы. Как Адам не может быть евреем или немцем. Хотя, правда, есть научные труды видных украинских ученых, доказывавших, что он был хохлом.
Альдер с его адаптированным к просторам зрением рассмотрел на дальнем холме человека на рыжей приземистой лошади и в рогатом шлеме. Я попытался вспомнить все, что знал о рогоносцах, но в голову лезут прежде всего викинги из комиксов, хотя большинство раскопщиков утверждают, что викинги никогда не носили шлемы с рогами. Рога служили символом силы и мощи в империях Вавилона, Ниневии и Месопотамии, а в Европе из рога только пили пиво, да и то этот обычай туда занесли дикие славяне, часто общавшиеся с Колхидой.
Впрочем, мы же едем на Юг, а это ближе к землям Вавилонии, чем Викинговии. К тому же викинги никогда не ездили верхом, вообще не знали коней, так что это какой-то забредший далеко с Юга.
Хуже, если это абориген.
Слева и справа небо подпирают темные громады гор, но впереди широкий просвет. Кони бодро несут по зеленой степи, наконец впереди показалась длинная линия деревьев. Даже я, не мичуринец, узнал породы, что, как маньяки к проституткам, стягиваются на берега рек, где медленно и печально опускают ветви в воду, на радость прячущимся в тени лягушкам.
Река распахнулась широкая и достаточно быстрая, как Амур, что несет свои воды со скоростью курьерского поезда. Альдер первым поднялся на берег, огляделся.
— Красиво…
— Что? — спросил я.
— А вот это, — он указал на плакучие ивы, — как вдовы, что не дождались с войны мужей…
— Да, — согласился я. — Медленно и печально.
Он взглянул с недоумением, подъехал Клотар, прорычал недружелюбно:
— Как будем переправляться?.. Здесь брод вряд ли отыщешь.
— Разве что через тысячу миль вверх по течению, — согласился я. — Лучше двинем по берегу вниз. Я слышал, что так обязательно найдем жилье.
Все живое тянется к воде, но если звери приходят только напиться и тут же убегают в лес, то человек просто селится у воды, чтобы и рыбу ловить, и срать в воду, и пить ее же.
Уже через пару часов заметили впереди
Кони опустились, скользя по глинистой почве, к причалу, повозку спустили бережно, леди Женевьева могла и не проснуться, почти снесли на руках. На широком дощатом причале дожидаются крестьяне с повозками, несколько женщин с огромными корзинами, доверху заполненными фруктами, а также два монаха в поношенных рясах, подпоясанных серыми от грязи веревками, в сандалиях на босу ногу.
Паром как раз медленно полз с той стороны. Я рассмотрел на нем такие же повозки, с десяток коней, какой смысл возить их туда-сюда, не понимаю, но ладно, паром двигается медленно, в этом мире все делается медленно, когда же привыкну и перестану топать в нетерпении?..
Наконец этот огромный плот, замедляя и без того не такой уж и скоростной бег, ткнулся в бревна причала. Перебросили широкие сходни, сперва вывели коней с телегами, потом все остальное, паромщик поглядывал на солнце и явно собирался прерваться на обед, но я бросил ему золотую монету, он сразу передумал, поклонился.
— Ваша милость, прошу!.. Прошу, ваша милость, ваших спутников тоже прошу…
Первыми завели повозку с запряженными конями. Кони Клотара и Альдера храпели и отказывались идти по шатающимся сходням, это мой зашел преспокойно, словно каждый день ходит. Или помнил, как сто лет назад как-то ходил и ничего не случилось. Мул Кадфаэля зашел с королевским достоинством, он не какая-нибудь тупая лошадь, он — высшая раса, потому и не дает потомства.
Клотар и Альдер слезли и, каждый схватив своего коня за повод, затащили этих закомплексованных животных на широкое поле из толстых бревен. Пес быстро скакнул на паром и сел возле Зайчика. За нами робко завели своих коней и разместили подводы крестьяне, оба смиренных монаха, а последними, демонстрируя угнетенное положение женщин при феодализме, крестьянки с корзинами фруктов.
Паромщик уже убирал сходни, когда послышался топот, из-за берегового склона вынырнули сверкающие шлемы, а спустя несколько мгновений пятеро всадников во весь опор понеслись в нашу сторону.
Альдер с лязгом хлопнул ладонью по рукояти меча.
— Если это люди барона Грубера, даже разговаривать нечего…
— Я их не узнаю, — ответил хмуро Клотар.
— А ты всех людей Грубера знаешь?
— Пусть не всех, — ответил Клотар угрюмо, — но тех, что за нами следили, не забуду.
Альдер сардонически хмыкнул.
Всадники с грохотом подскакали к воде, впереди несся рослый рыцарь, закованный с головы до ног в сверкающую сталь, он казался отлитой из металла статуей, где нет ни щели, ни зазора. Даже в узкую прорезь в шлеме нельзя было рассмотреть глаза.
Он крикнул издали звучным голосом прирожденного вожака большого отряда:
— Экселент! Я ж говорил, что Господь нас любит? Ни минуты не ждали!
Паромщик сказал с низким поклоном:
— Ваша милость, плот и так перегружен. Не лучше ли в другой раз…