Ричард Длинные Руки – воин Господа

Орловский Гай Юлий

Напоследок он пошарил в опустевшем мешке, на свет появились два, нет, четыре браслета. Все шириной с ладонь, но два таких, что мне разве что на бедра, а два могли бы на бицепсы… или на то место, где у людей бицепсы, а у меня то, что я тоже называю бицепсами.

Глаза Сигизмунда чуть расширились, он явно впервые зрит такое, это у меня от таких браслетов в глазах рябило в бесконечной «конине», «зенине» и подвигах говорящих на американском сленге Геракла-Одиссея-Синдбада, но едва я закатал рукава, Сигизмунд смекнул и надел мне на бицепсы те, что для бедер, а бицепсовые –

на запястья. Оба мы испытали минутную неловкость, ибо Ариант явно был каким-то горным великаном, мои бицепсы в его браслетах – как червяки в трубе нефтепровода, но едва эти железки оказались на месте, как то ли уменьшились, то ли мои мускулы от возмущения напыжились, но я ощутил приятное и надежное прикосновение металла, плотное, словно приросшее к коже.

Бернард оглядел с головы до ног критически, придирчиво. Я чувствовал себя в этих браслетах глуповато, похожий на Шахерезаду перед шахом. Взгляд Бернарда был страдающим.

– Меч, – громыхнул он, – что за меч… император отдал бы половину земель за такой… И корону бы отдал! Но доспехи… гм… не понимаю. Либо парень из очень жарких стран, либо тогда лучше ковать не умели. А щит… что на нем за звери?

Сигизмунд с готовностью поднял щит, руки вздрогнули, он всмотрелся, перевернул, на щеках вспыхнул румянец, торопливо протянул щит Бернарду. Сердце мое колотилось все сильнее. Звери – черт с ними, но изображение стереоскопическое, как бы утоплено в глубине, там словно метет слабая поземка, мне тоже захотелось перевернуть щит и посмотреть изнутри.

Бернард остро взглянул на меня.

– Тертуллиан все подал тебе в руки. Чтоб эти вещи запомнили нового хозяина.

– Да, – согласился я. – У нас тоже делают такие пистолеты с чипами, чтобы слушались только хозяина… В смысле – в нашем королевстве. Чужак из такого… гм… лука выстрелить не может. Так что мне это знакомо. Это дорогое оружие, Бернард.

– Дик, кто ты?

Вместо ответа я громко свистнул. Сгусток мрака, что жевал и перемалывал камни, исчез там и мгновенно появился передо мной. В глазных орбитах полыхало, выплескиваясь, багровое пламя, уши стояли торчком по-волчьи.

Я поставил ногу в стремя, Бернард все еще не сводил с меня вопрошающего взгляда. Одним прыжком я очутился в седле, дивный щит слева, рукоять древнейшего из мечей смотрит из-за плеча, а удивительный панцирь колышется на моей груди вместе с дыханием.

Совнарол торопливо подобрал второй мешок, где доспехи святого Георгия, приторочил к своему седлу и взобрался на коня. Моя рука, отягощенная браслетами героя, выстрелила в направлении Зорра:

– Там ждут от нас доспехи святого Георгия. Поспешим?

После паузы кто-то вздохнул, а Ланселот скомандовал звучным голосом:

– По коням!

Глава 31

Нас увидели, как и в прошлый раз, издали. Заскрипели створки ворот, а когда за нами погнались какие-то смельчаки, их легко отогнали со стены стрельбой из арбалетов. Я перевел дыхание, увидев суровые, полные достоинства лица воинов Зорра. Доспехи их не блистают, на шлемах и нагрудных пластинах следы от ударов

топорами, мечами, даже от стрел, но я чувствовал их силу и стойкость, что наполняет воздух крепости.

Оказывается, все это время я жил, сроднившись, со страшным напряжением, привык, притерпелся, оно стало для меня таким привычным, что не замечал, а теперь вот как будто кости из меня вынули, готов сползти медузой прямо сейчас с коня, лечь, отоспаться…

Из караульного помещения вышел Беольдр, я сразу подобрался, выпрямил спину. Беольдр сильно похудел, из-за этого выглядел еще выше ростом, с почерневшим лицом и глубоко запавшими глазами. Он сам взял наших коней под уздцы, помолчал, глядя нам в лица. Ничего не спрашивал, боялся услышать, и Ланселот сказал без привычной для него суровости в голосе:

– Все с нами.

Отец Совнарол подтвердил смиренным голосом, но дьявольская гордыня звучала в каждом слове:

– С Божьей помощью, с Божьей помощью.

Беольдр оглянулся на запасных коней, что с любопытством осматривались в поисках конюшни и молодых кобылиц. Худое лицо медленно светлело, словно внутри зажглись свечи и освещали его через кожу.

– Я в самом деле, – сказал он дрогнувшим голосом, – боюсь поверить… Ведь дела очень плохи, Ланселот.

Ланселот картинно выпрямился, глаза сверкнули праведным гневом.

– С нами доспехи святого Георгия Победоносца! – сказал он громко, чтобы услышали и солдаты, защищающие ворота. – Так кто же против нас?

Бернард добавил с небрежностью:

– Не так уж и много войск по ту сторону стен.

Сигизмунд сказал чистым юношеским голосом:

– Было больше, но теперь…

– Силой Божьего слова, – напомнил Совнарол строгим голосом. – А уж потом нашими мечами.

Беольдр покачал головой. Лицо снова потемнело, а огонь в глазах угас.

– Все гораздо хуже, – проронил он. – Шарлегайл плох… Уже почти не встает. Узнав, прибыла родная наша сестра, владетельная Зингильда, ты ее знаешь. Спешит заявить права на трон. С нею ее начальник стражи…

Грудь Ланселота раздалась, а нижняя челюсть выдвинулась еще больше. В холодных серых глазах заблистал металлический оттенок, словно на лезвии его меча.

– У Шарлегайла нет сына, но есть законная дочь!.. Принцесса Азалинда имеет больше прав, чем его сестра.

Беольдр развел руками. Огромный, могучий, он казался пойманным в лесу медведем, посаженным на цепь.

– Сейчас права у того, у кого длиннее меч. Ланселот, ты знаешь, кто теперь у нее начальник стражи? Сир де Мертц. Да, тот самый Сир де Мертц.

Ланселот посерьезнел, аристократичное лицо вытянулось, скулы заострились, а желваки натянули кожу и застыли рифлеными кастетами. Я видел, как дернулись губы, явно для ругани, но он вспомнил о своем происхождении, а вокруг одни простолюдины, произнес ровным голосом:

– Беольдр, мы должны доставить Шарлегайлу доспехи… как можно скорее. Он наш король.

– Я с вами, – ответил Беольдр. – Но, прошу тебя, Ланселот… никаких ссор!

Бернард прорычал за моей спиной:

– Никаких, ваша милость!.. Ну прямо никаких, обещаем.