Ричард Длинные Руки – воин Господа
Шрифт:
Из темноты, где обрывался освещенный круг, смотрели два глаза. Огромные, как автомобильные фары, только желтые и не такие яркие. И почти на таком же расстоянии один от другого. Лунный свет пробивался сквозь тучи слабо, создавалось впечатление огромной, как танковая башня, головы с плитами и выступами. Внизу на миг распахнулось багровое жерло, я содрогнулся при виде двух рядов жутких зубов, за ними виден сужающийся пурпурный туннель, со всех сторон обсаженный слизью и припухлостями.
Луна задвинулась во тьму, мы видели только два глаза, что наблюдали уже с нечеловеческой злобой. Я услышал рычащий звук, но не
Я тихонько протянул руку к молоту. Глаза погасли, некоторое время оставалось ощущение близости к огромной массе плоти, затем исчезло. Я медленно встал уже с молотом в руке, всматривался в темноту.
– Что это?
– Это порождение южных земель, – проговорил Сигизмунд. Он побледнел, губы тряслись, но явно счастлив, что не струсил, не ударил передо мной, сюзереном, лицом в грязь.
– Далеко же оно забралось, – заметил я тревожно.
– На юге водятся другие звери, – сказал Сигизмунд, я хотел возразить, но подумал про слонов и бегемотов, их не встретишь на Среднерусской равнине, а Сигизмунд добавил поучительно: – К тому же нечестивая жизнь порождает чудовищ.
– Может быть, – сказал я вслух, – там радиация повышенная. Или что-то в траве такое… Непонятно, почему ушло? Ему нас на один зуб.
Сигизмунд подумал, предположил нерешительно:
– А если у этого зверя только голова большая? А сам крохотный… Хотя нет, задница должна быть такой же, для противовеса.
– И лапы толстые, – добавил я. – Иначе подломятся. И брюхо, иначе не прокормишь.
Сигизмунд вздохнул.
– Да, завтра увидим.
Я подумал про динозавров, у которых головки совсем крохотные, но этот закон непропорциональности, похоже, работает только в одну сторону. Зверей с маленькими головками и большими туловищами уйма, а вот наоборот…
– Увидим, – согласился я. – Интересно, как они с хозяевами этих земель, эльфами да гномами? Люди еще могут за каменными заборами отсидеться, но эльфы да гномы и спят, говорят, часто просто в траве. Если такое наступит…
Сигизмунд возразил почтительно, но твердо:
– Хозяин – человек! Всюду.
– Не горячись, – сказал я миролюбиво. – В нашем королевстве поступали по-другому. Мирно продвигались на чужие земли, занятые якутами да эскимосами, селились, торговали, ходили друг к другу в гости. Эскимосы да чукчи учили людей рыбу да тюленей ловить, а люди их – пшеницу сеять да водку из нее гнать… Нет, гнать так и не сумели научить, но пить научили. А потом пошли браки, дети-полукровки, а теперь в тех краях уже и не разберешь, кто человек, кто эльф… тьфу, чукча.
Сигизмунд с недоверием качал головой:
– Дивные у вас земли.
– И люди дивные, – согласился я. – Это называется политкорректностью. Если ты увидишь, к примеру, у человека на носу бородавку, то никогда не заговоришь даже о прыщах. Это для того, чтобы все люди, эльфы, гномы, негры, бушмены не чувствовали разницы в обществе. И чтобы могли селиться и жить бок о бок даже в одних домах, не замечая разницы…
Сигизмунд недоверчиво хмыкал, я слышал, как трещат ветки под его молодым, но тяжелым телом. Я собирался лечь ближе к костру, как вдруг с той стороны костра раздался красивый задумчивый голос, полный музыкальности и изысканности:
– И где же такие земли, сэр
Я напрягся, пальцы коснулись рукояти молота. Некоторое время в напряжении всматривался в пляшущее пламя, перед глазами – только прыгающие к небу искры. Потом сообразил, что меня могли бы достать стрелой, это Сигизмунд лег правильно… Где он сейчас, подкрадывается ли к затаившимся эльфам?..
– Есть такие земли, – ответил я. – Добро пожаловать к костру, благородные эльфы.
Из темноты вышли двое в зеленых плащах. Капюшоны надвинуты на брови, оба эльфа выглядят высокими, но только из-за удлиненных пропорций, а так мне до середины груди, не выше. Оба – типичные шпионы Средневековья, но когда один откинул капюшон, золотые волосы рассыпались по плечам, я понял, что шпионами здесь не пахнет. Аристократы в шпионы не идут. По крайней мере, в те времена не шли.
Второй остался с надвинутым на глаза капюшоном, оба сели у костра в трех шагах от меня по-хозяйски, не спрашивая разрешения. То ли из врожденного хамства, то ли давали понять, кто в лесу хозяин: мол, сперва – мы, эльфы, потом – медведь, а мы с Сигом в ранге забредших в чащу деревенских коз.
Из чащи вышел, понурясь, Сигизмунд. Вид у него был пристыженный, на поясе болтались пустые ножны. Мне почудилось, что на левой скуле расплывается кровоподтек. Он сел к огню явно вынужденно, на эльфов посматривал с ненавистью.
– Конт Астральм, – назвался первый эльф. – А это мой сердечный друг Гелионт. Вы шумели в лесу, как стадо свиней, мы решили полюбопытствовать…
Я наклонил голову.
– Любопытствуйте, если вы не мусульмане. Ваш друг… это значит, что вы нетрадиционной ориентации?
Он не понял, но я выразительно окинул сердечного друга особым взглядом, при всей политкорректности все же мы глубоко внутри еще те политкорректники, и конт Астральм вспыхнул до корней волос, вскочил, рука метнулась к рукояти короткого меча, но я нагло улыбался, мои пальцы на рукояти молота, метнуть все же успею, и конт, покипев какое-то время, с достоинством сел.
– На выпады человеческих свиней обращать внимание не стоит, – ответил он высокомерно. – Но любопытно, неужели в самом деле существуют такие земли, где… живут вот так, как вы изволили прохрюкать?
– Я из такой страны, – ответил я. – Не скажу, чтобы она мне очень нравилась… но все же там любого уважают лишь за его личные качества, а не потому, родился он эльфом, гномом, негром, чукчей или даже чеченом.
Он все еще кипел, рука сжимала рукоять меча. Второй конт, который сердечный друг, успокаивающе опустил ладонь на его кулак. Я увидел и скабрезно улыбнулся. Теперь, когда все примеры крепкой мужской дружбы обгажены, когда все пары героев: Орест и Пилад, Аяксы – выглядят просто как гомосеки, это крепкое мужское рукопожатие воспринимается только как сексуальный жест.
Неожиданно Астральм высокомерно улыбнулся.
– Мне нравится то общество, – заявил он. – В нем явно правят эльфы!
Я пожал плечами:
– Возможно. Но кто это знает?
Он вскинул длинные загнутые ресницы, в больших глазах вспыхнуло удивление.
– Разве не видно?
– Только по личным качествам, – ответил я. – А говорить о расах, видах, цвете кожи и половых признаках – запрещено.
Конт Гелионт проговорил мягким музыкальным голосом:
– Что значит – по… признакам?