Ричард I Львиное Сердце
Шрифт:
В подобном «бескровном» изложении можно было бы скорее усмотреть обычный портовый конфликт, можно также, если вспомнить упоминавшийся в письме шторм, подумать, что произошло крушение и Конрад просто воспользовался своим правом собственности на выброшенные на берег вещи. Общее содержание этих рассказов сводится к тому, что с Конрада снимается обвинение в преступлении, и прикарманивание крупных денежек сводится к спорам о надлежащей подати. Во всех этих историях об ассасинах есть пара общих мест, заставляющих предположить, что все происходившее было делом случая: корабль, конфискация, вмешательство Старца через своих гонцов, приказ об убийстве. Диапазон возможностей, однако, простирается от криминала Конрада, состоявшего в убийстве всего экипажа судна, до превентивных мер и даже безобидных придирок и рутинному административному разбирательству. Если воспринимать эти версии дословно, спектр толкований в отношении действий ассасинов охватывает умеренную расплату и совсем неадекватную реакцию на акт несправедливости. Оценки, таким образом, могут быть совсем неоднозначные, и единодушная вера в то, что история с кораблем таит в себе единственный ключ к тайне смерти Конрада, не имеет под собой особо прочного основания. Предполагаемый мотив мог выступать лишь в качестве предлога. Все версии твердят о личной мести, но специфические обстоятельства убийства — многомесячное ожидание, выбор времени исполнения — указывают на политический
Камаль ад-Дину мы должны быть благодарны за впечатляющий эпизод, имеющий отношение к личности Салах ад-Дина, который подтверждает то, что, по мнению христианских авторов, составляло отличительную особенность способа действий ассасинов: свои нападения они обычно совершали не извне, а изнутри, настигали свою жертву в ее собственном доме. Однажды Рашид ад-Дин Синаи, когда он еще враждовал с Салах ад-Дином, послал к тому гонца, чтобы попросить у султана аудиенции. Она была предоставлена, и султан оставил при себе только двоих телохранителей, которым беспредельно доверял. Но именно те и оказались ассасинами и были готовы по первому приказанию гонца тут же убить Салах ад-Дина. И после того, как оба его верных телохранителя признались в своей принадлежности к ассасинам, Салах ад-Дин в корне изменил свою политику по отношению к исмаилитам. История эта призвана была продемонстрировать власть и вселять ужас перед сирийским шейхом, но она еще подтверждает мнение о том, что присутствие ассасинов не всегда было равносильно смертному приговору. Нечто подобное могло иметь место и в случае с Конрадом, поскольку, даже если допустить наихудшее поведете Конрада в истории с кораблем и наличие у Синана убедительных личных мотивов, все же слежка и выбор времени совершения убийства выдают интересы третьей стороны. Поэтому нелепо звучит мнение Амбруаза о том, что оба убийцы так долго находились возле Конрада потому, что выжидали наиболее благоприятного момента для совершения убийства. Для того чтобы заколоть прямо на улице и без всякой оглядки на собственную безопасность, не требуется время для выжидания. Все это приобретает смысл лишь в том случае, если еще не было решено, должен Конрад умереть или нет. При этом, надо полагать, Синан принял в расчет политические обстоятельства — интересы заказчика, — что предполагает отсрочку личной мести, если причины для таковой имелись, до конца крестового похода, когда бы этого требовали высшие интересы.
Но мы, возможно, так никогда бы и не узнали об инциденте с кораблем, если бы Ричарду однажды не понадобилось заглянуть в прошлое Конрада. И если инцидент действительно имел место, то должен был случиться задолго до смерти Конрада, так как вначале никому и в голову не приходило установить какую-либо связь между этими двумя событиями. По этой же причине можно допустить, что он не был слишком серьезным. Ведь если бы при дворе Конрада, ставшего теперь двором племянника Ричарда, сразу же вспомнили о кровавых злодеяниях Конрада по отношению к ассасинам, то нс было бы ничего проще, чем противопоставить эту историю французской пропаганде против Ричарда, и, уж по крайней мере, Амбруаз знал бы что-нибудь об этом корабле. Поразительная задержка, с которой «правда» о смерти Конрада увидела свет божий, доказывает не только то, что сначала никто в ней не был заинтересован, но и возбуждает подозрения, что это не более, как построенная по чьему-то заказу из кирпичиков правды ложь. На основании расхождений в историях о корабле нельзя обвинить Ричарда, но и оправдать его из-за существования различных версий также не представляется возможным.
Не исключено, что у Говдена нашли отражение действительно имевшие место во время крестового похода контакты между Ричардом и Синаном. Амбруаз и Itinerarium говорят о Старце Горы как о повелителе Музэ или Муссэ, при этом, должно быть, имея в виду, конечно, весьма вольное производное от персидского Аламут. В Gesta и Chronica Говдена также можно встретить dominus Muscae [123] и, соответственно, Musse, но без какой-либо связи с главой ассасинов. Тот же в Chronica, напротив, предстает, как «regis Accinorum id est de Assasis» [124] .Повелитель Муссэ (Muscae) Говдена играет определенную роль в посольствах Салах ад-Дина во время осады Акки, то есть в июне и июле 1191 года, он и сам однажды посылает посольство к христианским королям. В первом качестве он не представляет для нас никакого интереса. Издатель Говдена Стаббс переводит Muscae и, соответственно, Musse, как Мосул, и при этом утверждает, что летописцы здесь допустили ошибку, так как повелитель Мосула в то время был лоялен по отношению к Салах ад-Дину и не мог быть последним назван врагом айюбидо-христианского союза. Содержание предложения о предполагаемой готовности отдать всю страну в качестве платы за заключение союза, нереально, так что предложение редактора исправить ошибку не проходит: о главе ассасинов он не думал, и это не удивительно, так как описываемая в тексте политическая ситуация в то время, о котором идет речь, ему видится совершенно в ином свете. На этом можно было бы и завершить рассмотрение вопроса о том, каким образом посольство Салах ад-Дина по пути в Chronica Говдена оконфузилось.
123
Повелитель Муссэ (лат).
124
«Король Акки, он же повелитель ассасинов». (лат.).
Иначе обстоит дело с известием, датированным 16 июля 1191 года, сообщающим, что в этот день посланник «ех parte domini Muscae et filii Noradini» [125] (согласно Gesta), «ex parte domini Musse et filiorum Noradini» [126] (согласно Chronica) пришли к Ричарду и Филиппу, чтобы просить у них помощи против Салах ад-Дина. Ситуация обратная вышеупомянутой. Менее вероятно, что Говден изобрел посольство, чем неверно передал содержание послания. Но так как определенно никто тогда не мог прийти из Мосула и это не мог быть родственник Нур ад-Дина, то, вероятнее всего, на контакт с крестоносцами впервые пошел тот шейх, чье имя через пару месяцев, — когда Говден уже давно был дома., — оказалось у всех на устах и которого посвященные могли прямо связывать даже с персидским Аламутом. Записанные на месте событий Говденом в форме дневниковых заметок строчки отражали несовершенный уровень знаний, для которого повелитель Муссэ все еще оставался пустым звуком. Но поскольку летописец интересовался историей, он мог подхватить информацию, которая когда-то соответствовала реальности: примерно за двадцать лет до этого действительно был союз между повелителем Муссэ, то есть Синаном, и сыном Нур ад-Дина. И то, о чем дальше пишется в Gesta, а именно, что
125
«Из страны повелителя Мусце и сыновей Hyp-ад-Дина» (лат.).
126
«Из страны повелителя Муссэ и сына Hyp-ад-Дина» (лат.).
Значение данного места не следует переоценивать — определенность не достигается, но на сцене появляется Синан, действующий в интересах Салах ад-Дина и встреченный им еще во время крестового похода. Ибн аль-Атир утверждает, что будто бы Салах ад-Дин заказал ему в первую очередь убийство Ричарда, и уже попутно Конрада, для чего и посылается посольство. И добавляет, что главе ассасинов показалось нецелесообразным одновременно избавлять Салах ад-Дина от обоих врагов, что вновь показывает его как гибкого тактика. Если посланцы повелителя Муссэ Говдена действительно были ассасинами, то Ричард мог впоследствии сам без стеснения послать посольство к их главе. Между тем, могли существовать контакты, о которых в летописях нет и тени намека; ассасины были постоянно заинтересованы в сотрудничестве с христианскими правителями.
Удивительным остается отнесенный всеми редакциями Эракла и «Эрнулем» к 1194 году и местами подробно описанный визит Генриха Шампанского к преемнику Синана, высланному из Персии и сейчас фактически зависимому от Аламута, предводителя ассасинов. Тот пригласил к себе Генриха и продемонстрировал ему свою власть, приказав нескольким юношам броситься с обрыва в пропасть, где они разбились насмерть. После чего, в соответствии с этой версией, якобы и было сделано предложение: кинжал ассасинов в его распоряжении, если он пожелает избавиться от своих врагов. Даже если скептически отнестись к отдельным деталям, нет оснований сомневаться в самом факте визита. Был ли Генрих чем-то обязан ассасинам или должен был чувствовать себя чем-то им обязанным? Даже если его, изображаемого еще довольно молодым и кротким юношей, и невозможно представить себе заказчиком убийства Конрада, он все же был тем, кому это преступление принесло выгоды. Ни он, ни Ричард не делают публичных, хотя бы формальных жестов протеста в сторону ассасинов по поводу убийства всеми избранного короля и, в данном случае, предшественника по должности, Конрада. Генрих посещает двор главы ассасинов, а Ричард по просьбе Салах ад-Дина открыто включает ассасинов в условия перемирия. Последнее, по крайней мере, доказывает, что с его стороны, во всяком случае, вновь создается видимость, что между крестоносцами и ассасинами не существует никаких счетов — и что, еще до обнаружения подлинных причин, есть убежденность в справедливости дела Синана.
Последующее развитие событий, связанное со случайным характером предыдущих, несуразности в оправдательной кампании, счастливое решение проблемы, династическая точка зрения и тот факт, что Ричард так и не сделал Гвидо королем, очевидная параллель с Лоншаном, которого он оставил на службе уже после того, как назначил ему преемника, так что Уолтер Руанский аналогичным образом вышел из тени, чтобы взять власть, как впоследствии Генрих, — все это обстоятельства, далеко не способствующие укреплению нашей убежденности в невиновности Ричарда в деле Конрада. И, наконец, намечавшееся сближение Конрада с Салах ад-Дином не было для Ричарда неожиданностью — он давно знал об этом, и его поведение убедительно свидетельствует о том, что он даже был неплохо осведомлен о ходе их переговоров. Таким образом, у него было достаточно времени, чтобы принять меры предосторожности в случае крайней необходимости. Разумеется, ничто не говорит убедительнее против презумпции виновности Ричарда, чем состояние интересов Салах ад-Дина на момент убийства.
Баха ад-Дин предоставляет нам неопровержимое доказательство того, что Салах ад-Дин был поставлен в известность самим Конрадом о предстоящем соглашении с Ричардом и это известие застало его врасплох. Выдвинутое Имад ад-Диноми охотно повторяемое другими утверждение, что убийство Конрада было невыгодно Салах ад-Дину уже потому, что тот был врагом Ричарда, не отражает сложившуюся к моменту преступления ситуацию и не учитывает новую расстановку сил: дипломатия, направленная на то, чтобы, натравливая друг против друга христианских врагов, заставить их понизить свои требования, вопреки всем ожиданиям потерпела фиаско. И едва ли правомерно пренебрегать столь сильным политическим мотивом, как срыв такой опасной коалиции посредством выведения из игры Конрада.
Внимание привлекает не только противоречивость показаний двух главных свидетелей Салах ад-Дина, разногласий гораздо больше, и, прежде всего, у самого Баха ад-Дина. Перед нами целый поток информации, обозначенный точными датами: 21 апреля в Иерусалим прибыло послание, перечеркнувшее все расчеты Конрада, 24 апреля Салах ад-Дин передает свой ответ, 28 апреля Конрада убивают, 1 мая султан узнает об этом от своих посланников в Тире. Две последние даты позволяют установить, что для передачи крайне важной новости из Тира в Иерусалим почте того времени понадобилось три дня. Если предположить, что гонец Конрада к Салах ад-Дину находился в пути такое же время, то ему нужно было бы отправиться из Тира 18 апреля. 16 апреля на общевойсковой сходке в Аскалоне Конрад был избран королем. Уже через два дня он мог бы получить официальное извещение. Но даже если предположить, что сначала до него дошло неофициальное подтверждение или слух, все же невозможно представить, и мы уже это обосновали, каким образом он мог бы теперь склонить Салах ад-Дина к мирному договору на прежних условиях. В благосклонности последнего он больше не нуждался, да и теперь, после полной политической победы над Ричардом, не мог позволить себе выглядеть перед избравшей его армией крестоносцев как военачальник, разбазаривший успехи этой же армии. Таким образом, нельзя не признать абсурдным то, как изобразил реакцию Конрада Баха ад-Дин, но он, видимо, задался целью убедить всех в том, что соглашение между Салах ад-Дином и Конрадом непрерывно действовало вплоть до смерти последнего. Однако автору не удается отвлечь наше внимание от того факта, что Конрад был убит непосредственно после прибытия посланцев Салах ад-Дина в Тир.